Эта профессия овеяна мифами. В кинематографе образ врача-психиатра варьируется от жёсткого и деспотичного («Пролетая над гнездом кукушки») до мудрого и опытного («Планета Ка-Пэкс»). О профессии, пациентах и самых распространённых психических проблемах молодёжи мы поговорили с Екатериной Шанчук, психиатром-наркологом, которая заканчивает интернатуру в Брестском областном психоневрологическом диспансере.
Я решила, что хочу быть психиатром где-то в классе десятом. До этого кем только не хотела быть – и журналистом, и актрисой, и ветеринаром. А потом я была в гостях у подруги и у неё увидела книгу по психиатрии, попросила взять почитать. Начала читать – ничего не поняла, но меня это так сильно заинтересовало, что захотелось разобраться.
Я окончила медико-психологический факультет Гродненского государственного медицинского университета. Там готовят психиатров-наркологов и психотерапевтов. Учиться было очень интересно. Первые курсы постоянно переживала, что меня отчислят, – было довольно тяжело. Помню, у меня в группе на 2-ом курсе отчислили 4 человека, вместе со старостой. Мы сдавали все медицинские предметы – и хирургию, и терапию – просто вдобавок было больше часов по психиатрии, психотерапии и психологии. Врач психиатр-нарколог специализируется больше на фармакологическом лечении психических расстройств, но, конечно, в его работе есть и элементы психотерапии.
После шести лет обучения в университете мы идём на интернатуру. Сейчас я её как раз оканчиваю. Во время интернатуры ты уже врач, но ещё не совсем автономный. Над тобой всегда есть куратор и другие специалисты, к которым ты можешь обращаться в трудных ситуациях и которые контролируют твою деятельность. А вот на отработку можно поехать куда-то в район, а там часто не у кого будет спросить, гораздо больше ответственности. Это меня не скажу, что пугает, но и не радует. Понятно, что всего знать невозможно, но всё же хочется быть максимально компетентной.
На интернатуре нас раскидывают на базы – месяц там, два месяца там. За время интернатуры я прошла их все, плюс скорая помощь, неврологическое отделение областной больницы и наркология. Интереснее всего мне было в стационаре на Плоске. Там ты каждый день видишь своего пациента, динамику — это хороший опыт для дальнейшей профессиональной деятельности.
Подростки встречаются в основном с расстройствами поведения, невротическими расстройствами, тревожными состояниями, навязчивостями, тиками, депрессией. Сейчас добавились ещё компьютерная и игровая зависимости. Дети рождаются и сразу видят компьютер. Кому-то дают гаджеты или компьютер в руки уже в два года. Поэтому у них появляются проблемы с общением в реальной жизни.
Стала часто встречаться молодёжь, которая вообще не умеет говорить о своих чувствах. Вообще никак. Для них эта тема – табу.
Это всё идёт из семьи. Родители либо разговаривают с ребёнком формально, либо вообще его не слушают. А ведь в детстве важно проявление безусловной любви. Не «я люблю тебя за то, что…», а «я люблю тебя просто так». Это формирует ощущение, что мир безопасен, что ему можно доверять.
У молодых людей чуть постарше может быть уже алкогольная или наркотическая зависимость. Мало кто осознаёт зависимость сам. Проблему видит обычно социальное окружение – родители, учителя, знакомые. Осознание проблемы – это первый шаг, который надо сделать человеку, чтобы с ней справиться.
К любому человеку нужен свой особый индивидуальный подход. Особенно к подростку. Нужно иметь гибкое мышление и общаться на их языке. Объяснить, что на лечение надо затрачивать силы и время, что многое зависит от него самого.
Многие находятся в депрессии и не обращаются к врачу. Их могут привести родственники или близкие друзья. Депрессия – это заболевание, при котором длительное время наблюдается сниженные настроение и активность, темп мышления. Человек перестаёт получать удовольствие от того, что раньше ему его приносило. Здесь главная опасность в том, что при этом расстройстве нередко возникают суицидальные мысли, т.к. суицид становится для человека единственным существующим выходом из этого состояния. С другой стороны, есть люди, для которых сниженное настроение является достаточно комфортным и привычным. Поэтому мы в первую очередь спрашиваем: «Это ваше нормальное состояние?»
На 2016 год общее число зарегистрированных людей с психическими расстройствами в городе Бресте составляет 12106 человек. Из них 3339 в возрасте от 18 до 39 лет. Большая часть — женщины. Они более уязвимы, у них больше невротических реакций, но они, в принципе, и больше обращаются к врачам.
В последнее время волнует проблема стигматизации. Теперь у нас не принято говорить «заболевание». Врачи-психиатры используют слово «расстройство». Дебил, имбецил, идиот – так раньше называли степени умственной отсталости. Теперь мы говорим «лёгкая»/«тяжёлая степень умственной отсталости».
Мы пытаемся поменять отношение общества к людям с психическими расстройствами. Когда ты говоришь, что ты или кто-то из твоих родственников болен, например, артериальной гипертензией, – это воспринимается нормально. Если ты увидишь, что кому-то плохо на улице, кто-то держится за сердце, ты подойдёшь и попробуешь помочь. А столкновения с людьми с психическим расстройством стараются избегать, относятся предвзято и с настороженностью, смотрят на них через призму своих стереотипов.
Недавно узнала, что есть люди, считающие психические расстройства заразными.
Конечно, от этого хуже всего самим пациентам. Они стараются скрывать от других, что имеют психическое расстройство, переживают, что кто-то узнает, не обращаются за помощью. Кстати, помощь можно получить анонимно.
Мне вообще человек интересен как личность, любой. Мне интересно общаться с пациентами, есть огромное желание помочь, потому что психические расстройства приносят страдания и самому человеку. Это может отражаться и на его соматическом состоянии. Душевная боль очень сильная и интенсивная.
Иногда появляется разочарование, когда ты прилагаешь какие-то усилия, а всё идёт насмарку.
Стараюсь быть объективной и не предвзятой, но всё равно есть люди, которые в большей степени тебя заинтересовывают. Ты почему-то волнуешься за них. Особенно когда я вижу, что человек хочет сам себе помочь. Если пациент приходит и рассказывает, что лечение в чём-то помогло, сразу и у врача на душе становится легче.
Хочется быть всегда уверенной в том, что ты поможешь. В нашей профессии очень многое зависит от пациента. И перекладывание ответственности на врача – это неправильно. Люди у нас совершенно не умеют брать ответственность на себя. Это их здоровье, это они виноваты, что не принимали препараты или поздно обратились. Врачи ведут психообразовательные беседы, говорят о важности приёма, но, если человек не хочет, ты его никак не заставишь. И это вызывает какое-то чувство разочарованности. Я просто понимаю, что этот человек может жить лучше, ему может быть комфортно.
Фотографии — Роман Чмель.
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.