«Опа, я папа брестского хип-хопа» подпевала за группой «Метода» в начале 2000-х половина Бреста. С тех пор один из «пап» выпустил несколько успешных альбомов, побыл артистом российского лейбла «Газгольдер», а четыре месяца назад впервые по-настоящему стал отцом. Бинокль” встретился c Tony Tonite на брестской Героевке, где прошло детство рэпера, и душевно поговорил с ним за жизнь, хасл и «хип-хап».
8 декабря рэп-артисты Tony Tonite и Словетский выступят в клубе LOFT lounge&bar. Участник лейбла «Gazgolder» и исполнитель из Беларуcи представят совместный альбом под названием «SLOVO и ТТ», который писался друзьями на протяжении нескольких лет, и был выпущен при поддержке студии «Союз».
В этот же день, в 16,00 состоится автограф-сессия исполнителей в Chop-Chop на Комсомольской 56. Вход свободный.
Садимся под деревом, которое в детстве служило Тони штабом. «Я с него падал на спину. Было больно очень. Помню до сих пор». Жизнь на улице Героев Обороны, которая сейчас выглядит тихой и даже немного сонной, в 90-х кипела.
– Здесь прошло всё моё личностное становление. В середине 90-х это был самый криминальный район города. Отсюда не видно центра. Здесь были бандиты, алкаши, наркоманы, постоянные драки, но мы были детьми и особо не обращали на это внимания.
– Многие говорят, что из-за того, что Брест находится на болоте, мы все в нём и погрязли. Тяжело выбраться, начать что-то делать. Ты это чувствовал?
– Нет, просто мы находимся на юге страны. У нас южный темперамент, в отличие от Витебска, Могилёва и остальных городов. Поэтому нам свойственно быть немножко ленивыми. У нас на 20 солнечных дней больше, чем у остальных. Брест – город такой курортный, если бы было море, то всё вообще бы совпало. Здесь не хочется никуда спешить, тут такой ленивый размеренный темп. Поэтому творческих людей отсюда – максимум в Беларуси, здесь благоприятная обстановка для них. Проблема не в болоте, а в самом человеке, если ты целеустремлённый, тебе никакое болото не помешает. А если ты немножко ленивый и находишься, в принципе, в своей тарелке, ты никуда не будешь стремиться, будешь жить там, на пятом этаже, до конца жизни (указывает на окна квартиры, в которой прошло его детство).
– Но это же грустно, если человек всю жизнь так и проживёт.
– Знаешь, это дело личное. Кому-то достаточно работы с 8 до 17, квартирки маленькой на ГОБК. Кому-то предостаточно Бреста, и он за всю жизнь может не выехать за пределы своего региона. Поэтому этих людей обвинять в чём-то не вижу смысла. Им в кайф. Они любят свои квадратики маленькие, свой мирочек. За что их корить-то?
– С этим согласна. Но есть же те, которым, вроде, хочется двигаться, но в этой ситуации они находят себе оправдания типа: “Ну тут невозможно ничего делать”.
– А вот это и есть оправдания. Только ленивый их и ищет, человек, который ждёт какой-то подачки. Но с возрастом человек понимает, что кроме него самого ему никто никогда ничем не поможет. Ничего сверхъестественного не произойдёт, пока ты сам это сверхъестественное не притянешь за уши.
– У тебя такого не было? Ты изначально знал, чего ты хочешь?
– Конечно. С шестого класса я начал увлекаться плотно хип-хоп музыкой. Граффити вот за этим забором рисовали, может, ещё осталось. Там запретка, дальше Польша идёт и серьёзнейший железнодорожный узел. И мы туда перелазили, какие-то подшипники крали по малолетке. Не знаю как сейчас, может, в порядок привели, а раньше была свалка.
У меня папа – доктор физико-математических наук, бывший преподаватель в Политехе, программист, поэтому получилось так, что у меня в начале 2000-х дома стоял какой-то Пентиум-2. И родители узрели с самого детства мою тягу к музыке и подарили на день рождения такую программу “Hip-Hop eJay”. Это детская программа для написания музыки. Ну как написания… Там квадратики с готовыми сэмплами были, ты их собирал, они все друг другу подходили, и получалось какое-то музыкальное произведение.
И всё, я как прилип к этой программе, написал там какой-то альбом в 2002-ом году. Мне было лет 15-16. И пришёл ко мне старший друг – Серёга Карунос, человек в Бресте с огромной библиотекой музыки, он это выкачивал всё, доставал. Тогда про драм-н-бэйс никто не знал, кроме него и нас (смеётся). И он пришёл и говорит: «Ну это дешёвка, а не альбом. Вот серьёзная программа Fruity loops (снова смеётся). Давайте устанавливайте и попробуйте сделать что-то серьёзное». И мы послушали его, и вышел первый альбом «Методы». Вот, кстати, второй человек из этой группы (указывает на Андрея, своего нынешнего менеджера – прим.ред.) 
А потом был этот суперхит, который до сих пор не даёт покоя – «Опа, я папа брестского хип-хопа». После его выхода мы арендовали Zio Pepe, был такой клуб, и собрали 500 человек. Так что на то время мы были суперзвёзды города Бреста и, естественно, сразу вышли на республиканский уровень. Нас стали приглашать на фестивали, соревновались со всеми остальными белорусами. Но мы всегда брали гран-при, поэтому не оставляли шансов никому.
В 17 лет я уехал учиться в Киевский Национальный университет им.Шевченко на исторический факультет, потому что там не надо было ничего делать особо. А мне надо было поступить на такой факультет, чтобы я мог продолжать заниматься музыкой, своим любимым делом.
– Но, в принципе, поступал, чтобы была «корочка» о высшем образовании?
– Да, для родителей. Моему поколению повезло, ещё не было этих тестирований. И преподавали старые советские профессора, вот их очень интересно было слушать. Было такое: «Ну какое образование, мы же рэперы», – но я ходил на пару-тройку лекций, потому что было гиперинтересно. 70-летний старик умел расположить 17-летних ребят к себе и разговаривать на нашем языке так, чтобы было доступно, понятно, и мы с открытыми ртами сидели.
Но я с 7-го класса знал, что я буду заниматься только музыкой. Мне повезло.
– Действительно, повезло. Интересно, как это увлечение эволюционировало. Это были какие-то сознательные шаги – мне надо вот это и вот это выучить? Или из-за того, что ты был в этой тусовке, оно как-то само тебя на волнах и несло?
– По накатанной как-то, по мере поступления информации. Тогда не было интернета. Тогда диск Wu-Tang Clan можно было обменять на новый велосипед “Аист” легко. Музыку неоткуда было брать, а её хотелось. Хотелось эти клипы смотреть. Кто-то эмигрировал в Америку, передавал через родителей какие-то кассеты, диски. Музыка тогда была в огромной цене, потому что её невозможно было достать. Я помню, у меня была коллекция, которую у меня просили многие переписать, и я не давал, потому что типа… Потому что это было на вес золота! Потому что это моя коллекция! Это сокровище. Так что тогда было намного тяжелее в этом плане, чем сейчас.
– Если бы ты вспоминал вехи какие-то, когда ты рос как музыкант, как бы они выглядели?
– Тяжело. Это скорее музыкальный критик увидит эту дорожку.
– Но ты в 2013-ом выходишь, считай, готовым артистом. А о том, что происходило до этого, знает лишь узкий круг людей.
– Ну да, знают заинтересованные. Туса брестская. Полторы тысячи человек, грубо говоря. Кто-то, может, и не понимает, что Тони Тунайт – это та самая «Метода». Любят писать: «Откуда он появился вообще? Где он был до этого? Никто ничего не знает». Я такая чёрная лошадка СНГ. (улыбается)
После «Методы» я в Киев уехал. Была такая группа «Catchy style», мы с ними записали четыре совместных песни. Эти песни попали к Серёге «Чёрный бумер», помнишь такого? На тот момент у него был KingRing и Аггробабруйск. Выступали у него на фестивале. Это был какой-то переходный период. А потом в рэп-музыке (не хип-хопе, потому что хип-хоп вмещает в себя много чего), стандартном рэпе классическом, я начал ощущать себя немного тесновато. И начал пробовать петь. В первый раз я запел году в 2010-2011. До этого я только читал. Я стеснялся пения, старался пригласить какого-то вокалиста, чтобы он мне спел этот припев. Я же рэпер, я с Героев Обороны Брестской крепости, я не могу петь! Как это так – петь? Меня здесь не поймут люди вообще, те, с кем я вырос. Босота вся (улыбается). Одновременно с рэпом у меня появилась кассета Боба Марли и я влюбился в рэгги-музыку. Творчество Боба и всей его семьи повлияло на меня в плане пения очень серьёзно.
У меня нет музыкального, вокального образования, но есть хореографическое. Я был в ансамбле танца «Надежда». Руководитель – Зеленина Людмила Петровна. У меня сохранился диплом об окончании шести классов хореографической школы. И ещё 5-6 лет я протанцевал народные танцы в ансамбле. Так что чувство ритма – это заслуга именно преподавателя по хореографии. Мне это, видимо, очень помогло в моём творчестве личном. Прельщало то, что у нас поездки были по Европе.
В первый раз я вышел на большую сцену именно с народными танцами.
Мы выступали на 5-тысячниках, 10-тысячниках. Поэтому, когда я впервые вышел с хип-хопом на сцену Везувия или того же Zio, для меня это было проще простого. Передо мной не было 10 тысяч человек, с которыми надо держать связь. Потому что, если ты артист и не работаешь с публикой, то ты… ну не знаю.. диджей (смеётся).
– Ты какого-то конкретного стиля в своей музыке не придерживаешься? Я так понимаю, эти рамки тебя смущают?
– Я просто человек настроения. Проснулся утром, какое-то “хаусовое” настроение, взял хаус написал. Завтра написал соул. Послезавтра регги. Потом захотелось рэп почитать. В субботу вообще что-то сделали экспериментальное. В воскресенье я приехал на студию к диджею Пузо ТГК и мы написали драм-н-бэйс в четыре руки.
– Вот сейчас становится популярным дэнсхолл, и в твоей музыке есть его отголоски. Ты не будешь специально делать больше дэнсхолла, потому что он стал популярен у публики?
– Никогда так не делал и не буду делать то, что в тренде. У меня есть для трендовых течений одна песня, которая заходит в любом случае, потому что оно всё в воздухе витает и цепляется само.
– Но вот твой EP “Novый”. Он прямо очень сейчас в тему, сезонная, летняя такая штука. Такое ощущение, что ты его готовил специально, чтобы людям «закатило».
– Это, скорее всего, опыт просто. Эти три трека я вырвал из огромной папки под названием «Альбом на осень». Мы просто решили подарить людям лето. Эта идея родилась весной в Москве, потому что там не было весны. Там до сих пор максимум +15. Люди ходят злые, в куртках, потому что лето не пришло. И я думаю: «Дай я их порадую хоть песней «Лето». Я добрый человек (улыбается).
– Т.е. это, в принципе, соответствует твоему внутреннему состоянию?
– Конечно. Всё очень просто. Я не бизнесмен. Я не планировал никогда что-то конкретное. Для меня это какой-то концептуальный, тематический, целостный организм. И мне важно, чтобы он слушался от первого до последнего трека. Когда пишу альбом из 10 песен, у меня в папке лежит штук 50, я выбираю те, которые я вижу в этом альбоме. Остальные лежат в долгом ящике, всплывают потом когда-нибудь, а может и не всплывают.
– Хороший такой ящик. Всегда есть из чего выбрать.
– Конечно. Очень большое количество материала не доходит до слушателя, и я считаю это нормальным, это работа. Это, как художник – он пишет одно полотно, не нравится – выбрасывает. Пишет второе – то же самое. Пишет третье – вроде, нравится. А к нему приходят люди с этими двумя скомканными полотнами и говорят: «Ты чё гонишь?! Это же хит!»
Мне нравится, что люди просекли фишку, что я разный. Люди меня за это любят, за то, что я не в определённом каком-то направлении работаю. «Почему опять что-то другое, не такое, как выходило полгода назад? Что ж он выкинет в следующий раз?» Поэтому мне нравится быть разным, я кайфую от этого. Появляется новый артист. Первый альбом прикольный, а если второй такой же по звуку, по всему, то мне он перестаёт быть интересным. Такая у меня достаточно космическая позиция.
– Назови несколько исполнителей или стилей, которые на тебя повлияли больше всего?
– Из западных – вся золотая эра хип-хопа – Wu-Tang, Onyx, Mobb Deep. И Боб Марли. Рэгги – это музыка номер два, которую я понимал наравне с хип-хопом. Хаус я не понимал, для меня он был очень быстрым тогда. Драм-н-бэйс тоже был очень быстрым. Хотелось другого вайба. В воздухе витал какой-то размеренный ритм. Пыльный юг. Еее. (смеётся). Что касается наших, безусловно, Михей. Я когда в первый раз услышал «Городскую тоску», понял, что «вау», можно по-русски делать так. Потому что я первую свою песню написал на английском языке.
– У тебя, кстати, очень хороший английский. Как ты его выучил?
– Идеальный слух. И куча-куча-куча прослушанной аутентичной музыки. Сейчас я очень редко слушаю музыку, так же, как операторы, режиссёры, смотрят мало фильмов. Им не интересно это делать, потому что они видят то, что происходит за кадром. У меня точно так же происходит с музыкой. Я начинаю разбирать на инструменты, не могу её слушать целиком.
– А когда не с первого раза можешь понять, как это сделано, интересно слушать?
– Конечно. Но это больше всё-таки интересно слушать звукорежиссёру, он у меня отвечает за звук. Я пишу аранжировку, бит, если говорить на языке хип-хопа, пишу текст, и у меня вся картинка готова. Я прихожу на студию, мы записываем это и садимся уже чистить, приводить в порядок, чтобы оно у вас в ушах звучало так, как оно звучит.
– Мне очень нравится «Cold star». Неужели действительно Баста (глава лейбла Газгольдер, резидентом которого являлся Tony Tonite – прим.ред.) её написал?
– «Cold star» – да, это песня Басты. Когда я пришёл на лейбл, мы обменивались музыкой, он мне показывал, что у него есть, я показывал, что у меня есть. И меня очень цепанул этот трек, потому что он вот именно «бобмарлевский» такой, я как в детство окунулся. И Баста такой: «Спой, а?» И у меня за всю историю моего творчества есть два таких трека, это «Cold Star» и «Откровение», которое Саша «Смоки Мо» написал. Он тоже сказал: «Я уже кому только не предлагал. Кто-то не хочет, кто-то не может, а кто-то ну просто мимо проходит. Может, ты попробуешь? Мне эта песня дорога». И я как прочитал текст, говорю: «Ты чё гонишь, конечно, давай». Ещё ни аранжировки не было, ничего. Мы сели вместе на студии оформлять это всё и оно превратилось в то, что гуляет по сети. Потом я ещё сделал ремейк на английском языке и взял его в состав своего альбома «Awake». Потому что песня просто бомба.
– Давай поговорим об альбомах. Мне из твоих интервью показалось, что ты как-то снисходительно относишься к своему первому EP «Popshit», хотя мне он очень понравился. Называешь его экспериментом.
– Это первый мой проект, который звучал не как классический хип-хоп. Для меня это было что-то экспериментальное. Поэтому я и рецензию такую написал типа: «Не судите строго, я экспериментирую». И я удивился, когда оно зашло прям всем и разошлось на радио.
Потому что я никогда никуда не стремился, не отсылал никому свои песни, не стремился попасть в какую-то организацию, лейбл. Я просто делал, что мне хотелось.
Мне тогда немцы написали с какого-то инди-лейбла, хотели перевыпустить «Popshit», и в это же время меня позвал Газгольдер к себе. Ну я русскоговорящий человек, чего, думаю, к фрицам поеду?
– Т.е. ты выпустил «Popshit», и тебя сразу позвали на Газгольдер?
– Да, полугода не прошло. Они просто позвонили мне на телефон.
– Ты пробыл с ними довольно долго. Что тебе дало это сотрудничество?
– Очень много опыта. Мы сделали друг для друга всё, что могли. Замечательные ребята со своим вектором развития, со своим имиджем. Закончился контракт, и я решил попробовать свободное, сольное плавание. Они меня поддержали в этом выборе. Поэтому всё круто. Мне было интересно поучаствовать во всех проектах, которые они делали, в фильме, например, коммуникация с артистами, знакомства – всё было очень прикольно, ничего не скажешь.
– Уже на Газгольдере ты выпустил первый полноформатный альбом «Awake» на английском языке. Как ты сейчас к нему относишься?
– Отличная пластинка. Этот альбом вбирает в себя множество музыкальных жанров, 15 песен, все практически разных жанров. И я отношусь к этому альбому, как к портфолио Тони Тунайта. Хочешь знать, на что способен Тони Тунайт? Послушай «Awake». Поймёшь, что никогда нельзя знать, что от меня ожидать, я могу выкинуть любой выкрутас.
После «Awake» я выпустил «Ю». Там всё было уже русскоязычное и концептуальное, о любви. Мою жену зовут Юлия, и я сокращённо в жизни называю её Ю. Альбом этот я посвятил ей. Он о том, как много она для меня значит. После такого лирического альбома мне захотелось рэпа и мы со Словетским выпустили «Slovo и ТТ», где я немало говорю про Брест. А потом мне захотелось выпустить «Новый». Летний слоу-дэнс. Это такой полу-хаус, полу-рэгги. У меня всё на мэш-апе, под настроение.
Я никогда не отбираю инструменты: «Вот это не хаусовый инструмент, не буду его использовать». Нет, я очень люблю экспериментировать, поэтому буду, наоборот, стараться засунуть туда незасовываемое. И буду стремиться к тому, чтобы оно зазвучало.
– У тебя было много коллабораций – со Словетским, Кравцем, Смоки Мо и другими. Кто твой любимый со-коллаборатор?
– Я кайфую от Валика Словетского. Это душа моя. Это мой брат. Мы с ним уйму времени провели в беседах о нас интересующем. Я не могу делать какую-то совместную работу с человеком, от которого по-человечески я не кайфую. Так что те коллаборации, которые вы слышите от меня, это мои люди, друзья, с которыми мы очень быстро нашли общий язык.
С Кравцем скоро выйдет две новых композиции. Но в этот раз больше по андерграунду решили пройтись, рэпчик, все дела.
– Если смотреть на ситуацию, в которой находится музыкальный рынок сейчас, молодому артисту надо стремиться подписаться на лейбл или в эпоху интернета всесилие лейблов заканчивается? Типа, если ты хорош, тебя узнают и так?
– Думаю, если хорош, узнают и так. Miyagi и Эндшпиль, наши друзья, тому подтверждение. Они, по большому счёту, интернет-проект. Они никогда не состояли ни на каком лейбле, а по рейтингу опередили группу «Грибы». Они номер один в России сейчас.
– Тебе страшно снова становиться свободным артистом?
– Ну, вот ты задала вопрос: стремиться на лейбл или нет? А как стремиться на лейбл, если он тебя не приглашает? Ну что прийти со своим материалом и сказать: «Пожалуйста, возьмите меня»? Надо не думать про лейблы, когда ты что-то делаешь. Мне в интервью тоже задали вопрос: «Сейчас многие молодые музыканты думают, как за счёт музыки прокормить себя. Что им посоветуешь?» Я им посоветую не заниматься музыкой. Потому что с таким подходом не получится ничего. Если ты думаешь не про творчество, а про бабки, то у тебя ничего не получится. Я не думаю про деньги, я их в руках не держу. У менеджера есть карточка, если надо ребёнку что-то купить – мы идём и с карточки что-то покупаем.
– А на что ты жил, когда музыка не приносила тебе денег?
– Хастл. Какие-то подработки. Сторожем на каком-то складе в Киеве работал. Одолжил у подруги ноутбук и сидел ночью там музыку делал.
«Ну что, пойдёмте в моё детство?» – Тони приглашает нас прогуляться по полузаброшенной территории. Мы опрометчиво соглашаемся. Совсем рядом с домом и автомобильной дорогой спрятались настоящие джунгли. А, если присмотреться, вдали можно увидеть штык-обелиск Брестской крепости.
– В центр уже позже стало тянуть, когда хип-хоп появился. А это детство – с коньками, футболом, санками, войнушкой. Здесь с войны оставались патроны, снаряды, гранаты. И мы всё это собирали и несли в подвал, в дом. И нас никто даже не остановил. Это теперь, будучи взрослым, я понимаю, насколько мы рисковали.
На Героевке всё время что-то происходило. Каждую неделю кто-то стрелял. Каждый месяц кто-то умирал. Всё совпало, как должно было совпасть. Я не мог вырасти на Вычулках, в благополучном районе, и писать рэп, который у меня получается писать.
Родители в 90-х были заняты тем, чтобы копейку какую-то заработать. Поэтому мы всё детство были предоставлены сами себе. Знаешь, почему творчество из меня прёт по сей день? Потому что во мне не умер тот ребёнок.
– Ты жил в Москве довольно долгое время. Есть там какая-то связь между беларускими артистами? Поддерживают они друг друга? Или это уже абсолютно неважно, откуда ты?
– Мы начали сейчас объединение плотное. Я вернулся в страну, у меня родился сын, моя семья здесь, поэтому я стал бывать здесь намного чаще, чем раньше. Мы запустили движение IzRB в партнёрстве с российской компанией Волга-мама. Планируем запустить линейку мерча, ещё производство не закончилось, а мне уже оборвали весь инстаграм. Мы решили сделать что-то для Беларуси. Я надеюсь, что парни тоже стали понимать, что вот она, наша страна. Мы здесь родились, выросли, хочется здесь создать всю эту движуху. Она есть, но ей не хватает, знаешь, оборотов.
– Т.е. Беларусь – теперь твоё сознательное направление движения?
– Ну, я бы вообще так себя не ограничивал, я – международный артист. Обо мне и американцы пишут, и англичане, и россияне, и украинцы. Просто здесь я родился, и я не могу носить футболку с надписью «Бангладеш». Я могу носить футболку с надписью «Брест». Это моё.
– Продолжает ли жить хип-хоп в Бресте?
– Сменилось поколение, пришли малые, которые даже с помощью интернета не делают ничего. Я их собирал как-то год назад и говорил: «Ну как так? Вы выросли на Lil Wayne. Как вы можете писать музыку моего детства? Зачем вы так копнули в 90-е. Вы же тогда не жили». У меня была попытка объединить это всё в одну тусу, я сделал паблик Brest Block, там 800 человек (улыбается). Но, по-моему, это никому не надо.
Я очень переживаю за этот город, потому что получается, что он родил только Стыльского да меня.
Малых уже прошло два поколения, и никого нет. Они выпускают альбомы, но они никакие. В них нет души. Они настолько бедные музыкально, что к ним не хочется притрагиваться. Эти тексты не затрагивают каких-то человеческих понятий дружбы, любви, они как будто читают ни о чём. И я говорю: «Сейчас же есть интернет. Можно же списаться с пацыком каким-то в Минске. Может, у него получается лучше, чем у вас. Ну попросите у него музыки, ну зачитайте на эту музыку. Ну подумайте хотя бы на 15 минут дольше над текстом. Что ж вы непонятно что строчите и с какой-то непонятной озлобленностью читаете это?» Я рад передать эстафету, но некому.
– Может ли настать момент, когда музыка отойдёт на второй план и ты займёшься чем-то другим? Саунд-продюсированием, например?
– В Киеве у меня была студия своя, я занимался саунд-продюсированием таких артистов, как Ваня Дорн, который был тогда в составе группы Пара Нормальных. У них не было хитов, их продюсер пришёл ко мне, и у меня оказалась песня для них «Не улетай». Они взяли с ней всевозможные гран-при, и Ваня стал Дорном. У него закончился контракт, и он пошёл в свободное плавание после этого трека.
Я иногда и помогаю, когда кто-то из друзей обращается за помощью в саунд-продюсировании, но уже не за деньги. Может, за бартеры какие-то. Почему не хочу быть исключительно саунд-продюсером? Потому что приходит артист, который покупает у тебя твоё звучание и всё равно не может не внести туда коррективы. Тебе начинают не нравиться эти коррективы, ты говоришь: «Ну как же так? Была же партия крутая, зачем сюда колокольчики совать?» И начинается конфликт интересов. Всегда. А я не люблю конфликтовать – либо вот, либо ничего.
– Что на тебя, помимо музыки, в жизни влияет? Формирует тебя как человека?
– Сын для меня сейчас – самое главное. Это самый большой подарок от Всевышнего мне. За талант, за музыку спасибо большое. Талантливы все, просто надо не лениться и развивать свой талант. Иначе ты его пропьёшь или прокуришь. А многие люди его даже не нащупывают в себе. Надо интенсивнее крутиться, чтобы увидеть.
– Ты много путешествуешь. Где тебе больше всего понравилось?
– Мне нравится там, где тепло круглый год. Но это всем, наверно, нравится. Лос-Анджелес очень понравился. Хотя Америка на меня произвела двоякое впечатление. С одной стороны я попал в детство, в экран, к чернокожим парням, где хип-хопом всё пропитано. С другой стороны, такое количество бездомных, бедных я не видел никогда в своей жизни.
Европа мне нравится старая. Она на Брест похожа. Узкие улочки, двухэтажные здания. Я большую часть жизни провёл в мегаполисах и немного подустал от этого. Я бы поселился там, где мне уютнее всего. Пока что мне уютно здесь.
– Какие планы на 2017-2018 год?
– Осенью планирую порадовать альбомом. Пока нет ничего кроме самого материала, ни названия, ни обложек. Но работа кипит. Так что планы – вернуться к вам в плейлисты.
Выбравшись из «джунглей»и обогнув двор, мы подходим к подъезду дома, в котором прошло детство Тони. В той квартире, где он вырос, давно живёт другая семья, поэтому внутрь мы не идём, а присаживаемся на ступеньках. Рэпер рассказывает о том, что любит встречать своих фанатов, всегда открыт к общению, и провожает нас напутствием: «Только передайте мои слова так, чтобы люди читали и чувствовали, что это прямо я, Тони Тунайт, говорю». Мы обещаем постараться.
Фотографии — Роман Чмель
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.