Венеция на Полесье. Как живёт деревня, в которой вместо дорог раньше были каналы

«Кому скажытэ, шо я когда-то лодкэю йіхав сюдою, ныхто ны повірыць. Колысьці на Паску я ішоу по гэтэй дорозі, шо зарэ мы йдымо, в рыбацкых сапогах, а боцінкы в пакетовы ніс», ― говорит на местном наречии Иван, первый житель, которого мы встречаем в Кокорице, деревне на болотах под Дрогичином, осушённых всего 20 лет назад.

Вряд ли кто поверит, но ещё недавно здесь совсем не было дорог. Вместо них ― настоящие каналы, как в Венеции! Местных жителей, которые на поле, в школу, магазин, церковь и просто в гости не шли пешком, а плыли на лодках, здесь называют «багнюками». О самой деревне ходят легенды. Мол, когда-то за какие-то проступки на болота были сосланы «Протас и Зынив», от них пошли два рода ― Протасевичи и Зиновичи. Причём, если стоять лицом к кресту, в который упираешься, когда едешь единственной дорогой в Кокорицу из Бездежа, по правую руку села живут Протасевичи, по левую ― Зиновичи. Даже хоронят Протасевичей и Зиновичей на отдельных для каждого «клана» кладбищах.

Иван живёт в правой части деревни, которая называется Кутасы. Здесь живут Протасевичи. Он охотно показывает свою «чайку» ― подгнившую деревянную сосновую лодку, которая стоит во дворе под старыми липами и напоминает о былой необычности этого места.

«В нас чырыз хату був мотор (моторная лодка, ― ред.) і лодка. Гэндэ (тут) в мынэ одна загныла, ― ведёт нас к лодке Иван, который раньше работал в колхозе сторожем и перевозил на «моторе» по 19 косцов, делая до пяти рейсов в день. ― Моторы попрадовалы. Зарэ інспекцыя ― на рыбалку ны выйідыш. А когда-то быз бутылкы на гозыро (в двух километрах от Кокорицы ― Споровское озеро, ― ред.) пойіхаты ― шо в цэрквы свічку ны поставыш. Мы всігда собыралыса, сеткы ставылы. А зарэ (теперь) осушылы. Ну то шо мы ― зарослы. Кар’ера выкопалы ― і той заріс. І мы заростаемо».

Дома в Кокорице стоят группками: через каждые три-четыре ― поле или луг (раньше здесь была вода), за которыми ― очередной населённый «конгломерат». Возле дома Ивана, например, стоят дома Любови Протасевич и Василя Зиновича. С течением времени Зиновичи женились с Протасевичами и переезжали из одного района деревни в другой.

«У Івана була жінка, йійі звалы Комерцыя. Вот він і оставса Іван Камерцыі. А чого вона була Комерцыя? Хто йійі знае, гэто по матыры йійі так называлы, ― Любовь Протасевич объясняет, как жители Кокорицы ориентируются в соседях. ― А сым’ю Васыля звалы по бацьковы ― Розумці, бо бацька называлы Розум. І він Вася Розум. А жінка в ёго Марыя Ковпачыха, потому шо йійі бацькыв звалы Ковпакамы. А мы ― Мішы Пытрусюва».

Жители Кокорицы, несмотря, на особенности местности, очень легко идут на контакт: приглашают на обед, дарят нашему фотографу фирменный полесский кош из лозы, зовут в дом и рассказывают о своём ежедневном образе жизни. В этих местах по-прежнему живёт ткачество и вышивка. Образцы изделий кокорицких мастеров хранятся в Бездежском музее «Фартушок». Вот и Любовь, раньше полевод, а теперь пенсионерка, вышивает рушники и «настилныкы» (скатерти, ― ред.) И ткёт. То же самое делала её мать, которой наука передалась от тёти. А муж Любви, как и 80-летний сосед Василий, плетёт корзины.

Василь Зинович перебрался с родителями в Кокорицу из Ясинёвых хуторов ещё маленькм ― тогда все старались собираться, чтобы удобнее было добираться до магазина и в школу. Школа, семилетка, была рядом. Потом, чтобы продолжить учёбу, подросткам приходилось плыть до Бездежа, оставлять возле леса лодку и идти в школу. «Чайкы», говорит Василь, «багнюкы» делали сами: выписывали сосну в лесничестве, ехали в Бездеж на пилораму, пилили её, а дома «сбивали» лодку. У каждого жителя в хозяйстве была своя «чайка», а то и несколько ― “бульша чы мэнша”.

«Чайкы до того стовба доізжалы, ― паказывает Василь Зинович место в 50 метрах от нас. ― Скрізь вода була, а тут сухо було. Оно чайкію і пройідыш».

Семикилометровую дорогу до Бездежа жители Кокорицы строили сами. Василь говорит, что работа была распределена между всеми семьями, а их тогда было в белорусской Венеции около 180-ти, по неделям ― в Кокорице такой принцип работы называют «шарварок».

«А осушылы, як сталы іці сыльні дожчі, можэ по тыжднёвы йшов дошч (неделю шёл дождь), ― вспоминает Василь. ― Стало воды много, то опять затонула тая дорога, шо построілы люды. Тоді сюда до школы віртолётом прывозылы продукты».

Василий рассказывает, что большинство жителей Кутасов и Геродов работали в колхозе, но близость Споровского озера и реки Ясельды делала своё дело: люди жили за счёт ловли и продажи рыбы. А теперь ничего не продашь ― ловить рыбу можно только для себя на удочку или спиннинг. В другом случае ― штраф.

Сейчас в Кокорице мало что напоминает «болотное» прошлое: лодки идут на дрова, небольшие зелёные пруды летом высыхают, места, когда-то залитые водой, поросли кустарником. Вообще, деревня как будто законсервировалась: школы давно здесь нет, белое здание клуба стоит пустое, даже магазин, и тот закрыли два месяца назад ― теперь сюда приезжает автолавка, а молодёжь уезжает. «Боятся комаров», ― шутит дед Василь.

Над тем, что дети разъехались по городам, устроились там и не собираются возвращаться в Кокорицу, и “кому гэто всэ достаныцца”, плачет и 88-летняя Надежда Протасевич, в девичестве Зинович. Вместе с мужем Степаном они живут в настоящем «раю», к которому ведёт лесная тропа. На них «острове» два дома ― старый, построенный в 1928 году, и новый ― ему 25 лет. Огород, небольшая пасека, хозяйственные постройки и три рассохшиеся «чайки».

Надежда ― невестка Марии Протасевич, которая в начале августа умерла в возрасте 105 лет и была старейшей жительницей Дрогичинского района. Баба Надя несколько лет как не ходит ― совсем слабые ноги. Прядёт «вовночку (шерсть), как вси здесь» и вяжет из неё носки с полосками. За хозяйством смотрит дед Степан: и кур кормит, и помидоры сажает, и варить еду, и печку топит.

“Стыпан ― закалённый кузнец. В колхозі на кузні робыв”, ― говорит бабуля. Она сидит на кровати в тёмной прохладной комнате. Старые обои. В рамах ― фото, среди которых можно увидеть и солдат Армии краёвой, среди них отец Степана.

“Як я малым був, літом коров пасвыв. Бацько дыржав 10 коров. От як гэто було тогды, ― вспоминает далёкое детство Степан. ― А зімой найдуць роботу ― то насадяць бобу, нада ёго полушчаты (чистить), то прадуць, то клубкы мотаюць. Люды з зымлі жылы… Ну і в школу ходылы. То учіцель прыходыв на урок і вылывав воду з чобіт”.

В старом доме, где живут Надежда и Степан, до войны была польская школа. Во время войны ― партизанская комендатура. Партизаны прятались в какорицких болотах, местные их поддерживали, за что не раз были сожжены гитлеровцами. Мать Степана, Мария, варила партизанам еду. После войны дом Протасевичей вновь стал школой. В одной комнате жила их семья, во втором учились кокорицкие дети. Государство платило семье за это 6 рублей, а Мария работала уборщицей.

“Як жэж ны пустыш в школу ― гэто ж робота, а роботы ны було, дэ ж тут тыйі роботы. А коліы вона пошла на пенсію, то я була ціхнічкыю і працовала в новэй школы”, ― продолжает Надежда Протасевич.

Дед Степан устраивает нам экскурсию по двору и заводит в новую красивую хату. Старики думали, что будут там жить. Однако здоровье подвело ― с больными ногами не особенно управишься ежедневно подниматься на высокое крыльцо. Поэтому здесь сделали детям «высылля». А теперь дети и внуки здесь останавливаются, когда приезжают. Вот и 105-летнюю бабу Марию, когда умерла, принесли в новый дом ― пришло много людей.

После того, как в начале 2000-х до Кокорицы добралась мелиорация, в колодцах пропала вода. Жителям привозили бочки, они заново копали колодцы и ставили колонки.

“Вода ж пропала. А зарэ неяк е. Ныдобрэ було. Алэ ж гэто власць ― шо хочуць, то і робяць. Мы тут жывэм, то нам воно і добрэ. Я нэ відаю, як в другым місці. Зроду (с рождения) тут ды тут, здаецца, тут надліпш (лучше всего) ужэ. Слава Богу за всё, дожылы до старосці”, ― улыбается бабушка Надя и благодарит, что мы заехали. мол, “шоб вытэ тут з намы вжэ і осталыса”.

Но мы направляемся дальше вглубь Полесья по красивой грунтовой дороге, которую насыпали жители Кокорицы.