Чуть больше месяца назад известные (и не очень) отечественные музыканты высказали свою позицию относительно смертной казни и ее «всеещеприсутствии» в беларуском законодательстве. Спустя время дискуссии о правомерности исключительной меры наказания приобрели официальный характер и перебрались в конференц—зал гостиницы «Эрмитаж» вместе со всеми необходимыми составляющими – послами, международными экспертами и заинтересованными «гражданскими».
Мероприятие, предполагавшее формат «вопрос-ответ», завершилось достаточно эмоциональными политическими дебатами (правда, практически односторонними). Бинокль» застенографировал несколько вопросов. Не пожалейте времени: это действительно интересно.
Роман Кисляк, правозащитник:
С 2009 года в Комитет по правам человека ООН поступают обращения от осужденных на смертную казнь и их родственников. За это время рассмотрено 6 таких дел, и по каждому из них Комитет установил нарушения. Но, к сожалению, осужденные не дождались пересмотрения дел – их расстреляли. Не кажется ли вам, что имеет смысл пойти по пути Российской Федерации, которая в свое время ввела мораторий на смертную казнь из—за отсутствия суда присяжных во всех регионах? Может быть, наше правосудие пока не готово рассматривать подобные дела?
Андрей Наумович, председатель постоянной комиссии Палаты представителей Национального собрания РБ по правам человека, национальным отношениям и средствам массовой информации:
Моя позиция – как председателя комиссии, депутата и попросту гражданина Республики Беларусь – ни в коей мере не вмешиваться в судебную деятельность. Если суд уже вынес решение, то мы должны рассматривать вопрос о введении моратория на исполнение смертных приговоров, но не вмешиваться в судебный процесс.
Д-р Анна София Грев, представитель НГО «Международная комиссия против смертной казни», Испания:
Я сама являюсь судьей, и мне приходится работать с очень серьезными делами: преступлениями против человечности, военными преступлениями, геноцидом. И я подтверждаю: никто не должен вмешиваться в деятельность судей. Однако общественность имеет право обсуждать, какие именно виды наказания могут быть применимы в стране. Основная причина вынесения любого приговора – это предотвращение других преступлений в будущем. Нет никаких свидетельств того, что, забирая человеческую жизнь, мы действительно снижаем статистику преступлений.
Я могу рассказать грустную историю, которая произошла в моей родной Норвегии. Мы отменили смертную казнь более сотни лет назад. А затем произошло что-то такое, чего мы и вообразить не могли, – террористический акт, в результате которого погибло более 80 человек. Террорист, которого мы арестовали, сказал: «Я хочу, чтобы меня казнили». Он хотел героизировать свой поступок. Но общественность подошла к этому вопросу с другой стороны: люди решили, что нужно изменить отношение к жизни в принципе.
Ни при каких обстоятельствах нельзя целенаправленно забирать ее. Сотни тысяч людей вышли на улицу для того, чтобы выразить свое мнение: мы не террористы, мы другие. Вы можете подумать, что мы рисковали, принимая такое решение. Но если мы обратимся к статистике, то увидим, что с момента совершения теракта уровень преступности не вырос. По моему скромному мнению, вы ничем не рискуете, отменяя смертную казнь.
Приведу интересную статистику: в одной из стран, где до сих пор существует смертная казнь, появилась вакансия палача. Но никто так и не подал заявку на эту должность, хотя уровень безработицы в этой стране оставляет желать лучшего. И здесь мы подходим к вопросу о том, как люди должны относиться друг к другу. В нашей стране, например, мы выбираем жизнь и хотим, чтобы в будущем все оставалось так же. Понятно, что мы не в состоянии предотвратить все преступления, но мы можем определить, насколько ценим человеческую жизнь и человеческое достоинство.
Владимир Малей, правозащитник:
Вы уклонились от ответа на предыдущий вопрос: почему Республика Беларусь не выполняет решения Комитета по правам человека? Вы представитель власти, высшего законодательного органа. Почему вы не можете рассмотреть обращения и объявить: в Республике Беларусь не выполняют требования комитета. Может, Беларуси вообще выйти из состава ООН в таком случае?
Андрей Наумович: Это не моя компетенция и не моя область. Решения принимаются на уровне суда, и я не хочу сейчас обсуждать этот вопрос. Вы прекрасно знаете, что на сегодняшний день смертная казнь в Республике Беларусь сохранена. Поэтому мы придерживаемся существующих законодательных норм.
Не представившийся: У каждого гражданина есть право на обращение в международные органы. Люди, приговоренные к смертной казни, воспользовались им, но не дождались ответа. Мне кажется, это серьезный пробел законодательной власти. Этот вопрос не урегулирован.
Андрей Наумович: Я передам поставленный вами вопрос членам комиссии, и мы его обсудим.
Парвез Джаббар, исполнительный директор НГО «The Death Penalty Project», Великобритания:
Разумеется, Беларусь должна следовать международным соглашениям. И после подписания Конвенции у граждан Республики Беларусь появилась возможность подачи апелляции в Комитет по правам человека ООН. Но мы должны понимать, что резолюции этого комитета не являются обязательными к исполнению, а носят рекомендательный характер. Конечно, есть понимание того, что смертный приговор не должен приводиться в исполнение до получения ответов комитета. Эти права должны быть защищены на национальном уровне.
Роман Кисляк: Мы уже долго идем к отмене смертной казни, и до сих пор неизвестно, когда придем. Но есть проблема, решить которую можно уже сейчас. Она связана с тем, что тело расстрелянного не выдают родственникам, а место захоронения не раскрывается. Я не могу отыскать причины подобного отношения.
Андрей Наумович: Давайте будем развивать мысль: что делать дальше? Каковы ваши предложения?
Передавать тела родственникам в закрытом гробу.
Андрей Наумович: Продолжаем цепочку: что будем делать дальше?
Люди смогут похоронить своего родственника.
Андрей Наумович: Где будем хоронить?
Есть несколько путей. Можно хоронить расстрелянных на закрытых территориях: в США, например, есть такая практика. Родственников допускают к могиле несколько раз в год. Ведь, по сути, то, что происходит сейчас в Беларуси, — это наказание для родственников. Они не могут проститься с человеком по христианским обычаям.
Андрей Наумович: Я с вами согласен. Когда мы обсуждаем вопрос введения моратория на смертную казнь, мы автоматически решаем и эту проблему. Я стараюсь, чтобы мы пришли к ответу как можно быстрее.
Светлана, правозащитник:
Здорово, что у нас есть возможность обсудить этот вопрос. Но почему мы встретились только сейчас, а не пять—десять лет назад? Эта проблема стояла остро и тогда. Уже семь лет существует ваша комиссия, а мы ничего не знаем о целях и результатах ее деятельности. Очевидно, что СМИ имеют большое влияние на человека и формирование его мнения. Но, к сожалению, я не слышу какой—то открытой дискуссии по этому поводу на государственных теле— и радиоканалах – нет диалога. Высшее руководство страны заинтересовано в том, чтобы в конце концов прийти к ответу?
Андрей Наумович: Я вспоминаю слова нашего президента: «Беларусь идет к отмене смертной казни, пускай и медленно». Но конечное решение зависит от каждого из нас, и от меня в том числе. Именно поэтому я выезжаю в регионы, слушаю разных людей. В конечном счете все зависит от избирателей.
Светлана: От наших избирателей обычно мало что зависит.
Андрей Наумович: Это ваша личная точка зрения.
Фиона Гибб, Посол Великобритании: Если мы хотим быть конструктивными, то должны понимать, что обращение к прошлому — это не очень продуктивный подход. Нужно думать и говорить о том, что мы можем сделать сейчас, а не сожалеть о не сделанном ранее.
Андрей Шарендо, активист: Я хочу констатировать факт, что нынешний режим Лукашенко…
Андрей Наумович: Подождите, уважаемые господа, если начинается обсуждение режима, тогда я поднимаюсь и демонстративно удаляюсь. Я здесь не для подобных обсуждений.
Андрей Шарендо: Проблема смертной казни в Беларуси – это прежде всего политический вопрос. Ни для кого не секрет, что наша демократия не действует так, как во всей Европе: нарушаются политические права, права на свободные собрания и заявления. При этом экономика Беларуси переживает сейчас не лучшие времена. Проблема смертной казни может стать козырем, который можно будет использовать для налаживания диалога с Западом. Мы можем ввести мораторий – и не такие вопросы решались одним росчерком пера президента. То, что происходит сейчас, – это имитация деятельности и диалога, нужного, в первую очередь, для выманивания новых кредитов у Запада. Я прошу у послов не вестись на все эти пустые обещания, а действовать методами, которые понимает наша политическая элита, – санкциями.
Андрей Наумович: Мы уже поняли, что санкции – это непродуктивный метод. Сейчас мы должны разговаривать языком дипломатии. Это очевидно.
Полина Шарендо—Панасюк, активист:
В Беларуси нет избирательного права. Самозваные депутаты, с которыми вы сотрудничаете, избраны нелегитимно. Вы обсуждаете важные вопросы с людьми, которые не несут никакой ответственности. Сегодня они обсуждают смертную казнь, завтра – кризис госработников. Вот уровень этих людей. Вопрос об отмене смертной казни действительно важен, но нельзя скрывать за этим вопросом отсутствие базовых прав человека.
Андрей Наумович: Это ваша личная позиция, и она имеет право на существование.
Наталья Попкова, активист:
В марте этого года я подверглась очень «качественным» репрессиям. Меня насильно поместили в психиатрическую больницу и двое суток не давали возможность связаться с родственниками – никто не знал, где я. После этого мне присудили 30 суток ареста. И после этого вы заявляете, что делаете свою работу? Когда людей крадут из подъездов и арестовывают ни за что? Это по—вашему нормально? Вы получаете зарплату из денег граждан! Где вы были, когда в марте репрессировали тысячи людей? Вы об этом знали? Что вы сделали для того, чтобы предотвратить это?
Андрей Наумович: Я не говорил о том, что это нормально. Но есть соответствующие органы, занимающиеся решением подобных вопросов.
Наталья:
Вы представляете орган, который занимается правами человека. А в Беларуси у граждан прав нет! Люди боятся ходить по улицам, высказывать свое мнение относительно действующего президента. Мои друзья боятся подходить ко мне: думают, что за мной постоянно следит КГБ. Моя мама купила мне билет из этой страны на последние деньги, но я не хочу отсюда уезжать.
Андрей Наумович: Мы собрались здесь для того, чтобы обсудить проблему смертной казни. Если есть вопросы по теме – давайте обсуждать. Если тема другая – будем закрывать мероприятие.
Вадим Якубенок, «Брестская газета»:
Сколько сейчас стоит «право на жизнь» заключенного, приговоренного к пожизненному сроку? Многие граждане Республики Беларусь, поддержавшие смертную казнь, руководствовались соображениями о том, что жизнь такого заключенного дорого обойдется налогоплательщикам.
Анна-София Грев: Не вижу ни одной причины, по которой осужденный на пожизненный срок человек не должен работать и обеспечивать свое существование собственными силами. Правосудие не бывает бесплатным. Человек совершает правонарушение и платит штраф – это же не просто так. Дело в том, что работа системы правосудия стоит денег. И даже смертная казнь обходится недешево.
Парвез Джаббар: Трудно привести какие-то совмещенные данные, потому что во всех странах разная статистика. Есть исследования по США, говорящие о том, что при учете всех компонентов системы применения смертной казни она стоит дороже, чем пожизненное заключение. И сейчас американские противники смертной казни используют этот аргумент в качестве основного не потому, что она не гуманна. Но я хотел бы вернуться к основополагающим принципам: проблема смертной казни не должна решаться с помощью экономических принципов в первую очередь. Мы должны обратиться к базовым человеческим ценностям.
Фиона Гибб: Лично для меня одним из самых главных вопросов в этой проблематике является вопрос реабилитации в обществе. Какое бы тяжкое преступление ни было совершено, всегда остается надежда на искреннее раскаяние преступника. Понятно, что он не сможет выйти из тюрьмы, если его осудили на пожизненное заключение. Но он сможет прожить в тюрьме жизнь, полную человеческого достоинства. Именно поэтому смертный приговор не должен исключать шанс на реабилитацию.
Все авторы Бинокля” придерживаются определенной позиции в вопросе об отмене смертной казни, но даже слаженные и совместные усилия десятка человек (да чего уж там – тут и тысяча не «игрок») не в состоянии перевести решение проблемы в практическую плоскость. Остается только верить, что подобные публичные дискуссии (пускай и кажущиеся многим бесполезными) – это лишняя возможность напомнить людям, фактически принимающим решения, о разнице между понятиями причины и следствия.
Фото — Роман Чмель
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.