Вдогонку к 1 апреля мы решили поговорить о юморе с человеком, который контролирует его со студенческих лет. Серьезно, сложно и философски о КВНе, смехе, творчестве, любви и собственном пути.
Чтобы объяснить, кто такой Шкабаро Борис Леонидович, нужно использовать большое количество слов, Шкабаро Борисом Леонидовичем запрещенных, но мы попытаемся. Если кому-то о нем рассказывают, то всегда как о человеке не банальном. Если кто-то с ним знаком, то вряд ли для этого человека такое знакомство прошло даром.
Борис Шкабаро — руководитель команды КВН “Гораздо” БрГУ им. Пушкина, которая начала свое существование в 1987 году и до сих пор, не стесняясь ошибок, не преувеличивая собственные заслуги, продолжает свое “тайное“ существование. И несмотря на то, что для многих команда КВН “Гораздо” — это Шкабаро Борис, для Шкабаро Бориса он сам — явление коллективное и не отделимое от своей команды.
“Гораздо” — это 17 сезонов, 45 игр, 17 фестивалей и целых 5 поколений участников.
Их ругали и хвалили, принимали и не понимали, предлагали зарегистрировать имя команды как препарат (что бы это ни значило). «В том, что делает команда «Гораздо», есть определенная доля благородного безумия» — так или нет, рассуждать не будем, но попытаемся на примере самого главного человека в процессе понять, что такое юмор и как он отзывается в людях.
— Что такое “Гораздо”?
— Ты уже записываешь?
— Ну я вот это “Эээ…” уберу.
— А смех?
— А смех оставлю.
Гораздо — это странное слово. Мы нашли его случайно в словаре, и оно определило всю нашу судьбу. Было у нас два института: БПИ и БГПИ — политехнический и мы (Брестский политехнический институт и Брестский государственный педагогический институт). Мы обнаружили, что разница между нашими университетами в букве “Г”. Стали смотреть в словарике слова на букву “г” и совершенно случайно нарвались на слово “гораздо”. Так получилось название, хотя оно не обозначает толком ничего, но вполне емко отражает суть.
Несколько раз мы хотели его поменять, придумали кое-какие другие, но за 25 лет ничего и не изменили. Были попытки называться командой КВН “Гораздо имени Семена Семеныча Горбункова”, но любые попытки не прижились.
— А в каком году все началось?
В 87-м году я лично выходил на сцену, танцевал брейк и говорил “по-английски”.
В 87-88 годах был первый турнир внутри пединститута и команда спортфака выиграла. Тогда это всех удивляло (все-таки факультет физического воспитания). Решили дальше удивлять: спортфак стал ее основой.
В беларуский КВН “Гораздо” пришли в 1993 году.
Когда впервые поехали в Сочи, произошел момент, когда мы сами не очень понимали, что мы делаем, но тем, что мы делали, мы всех очень удивили, и к нам сразу потянулись. Гости приходили буквально целыми командами. Мы беседовали о теории КВНа, о том, как делать его изнутри. И это определило всю нашу дальнейшую судьбу. Стало трудно, когда мы уже начали себя осознавать. Начинаешь, увы, думать о том, как соответствовать тому определению себя, или имиджу, который ты заявил. А сначала все было интуитивно. Нас иногда не принимали и не понимали. Отчасти может потому, что мы перестали удивлять и уходило вот это “чудесное”.
Первому поколению команды говорили: “У вас хорошие танцы, хорошая картинка на сцене, но у вас нет текста”.
— Но тогда в остальном КВНе наоборот все было?
Да. А в третьем поколении тот человек, который в жюри нас ругал за отсутствие текста, наоборот заявил: “У вас очень сложные тексты”. Но тексты к нам пришли попозже, потому как нужно было научиться работать, знать технологию. А у нас ее не было.
Через года 3 мы увидели выступление команды Новосибирска, которая свернула наше мышление, и мы поняли, что люди с помощью красивого необычного текста делают интересные вещи. Нам захотелось быть такими. И это был второй этап, который продолжается до сих пор, потому что мы соединяем эти 2 компонента. Но текст с тех пор для нас стал внутренней потребностью, доминантой.
— Все же писалось самостоятельно?
Да, писали, конечно, сами. Наш архив — стопка исписанных шутками альбомных листов в 132 сантиметра. Если когда-нибудь взять это все и издать в виде книги, было бы замечательно.
— Как попытаться объяснить человеку со стороны, какой юмор у “Гораздо”?
Он… Рассчитан на тех людей… Хм. Юмор “Гораздо” может быть разным. Он расплывается. Единственное, что понятно, — в какое-то время мы твердо носили титул самой оригинальной команды беларуского КВНа.
Когда кто-то пытается этот юмор втиснуть в какие-то рамки и определить его такими словами, как “дурка” или “космос”, — это бред полнейший. Что за определение: это космический юмор, а это — нет? Что это за регулировщики? Мне кажется, зритель не классифицирует эти вещи.
Так сразу повелось, что все, допустим, изображали Ленина, Сталина (мы видели последний КВН: там до сих пор изображают Ленина, Сталина, хотя, казалось бы, чего уж этим-то людям — они вообще никак не связаны ни с тем, ни с другим), а мы показывали что-то совершенно иное. Уже тогда были представления о том, как надо играть в КВН, и уже тогда мы делали это по-своему. А все, что происходило потом, случалось только потому, что приходили люди. И все они были разными. Подстраивались, влияли, привносили что-то свое.
— Собираясь 2-3 раза в неделю, чтобы писать и придумывать, все ли участники постоянно развивались? Можно так сказать?
Это было коллективное творчество, влияние друг на друга. У нас всегда была какая-то самоирония в отношении самих себя. Это же очень важно. Мы никогда не считали себя лучшими. Наоборот — всегда были готовы посмеяться друг над другом. Атмосфера постоянного стеба витает до сих пор.
— Когда не понимают: это хорошо или плохо?
Это неизбежно. Не было такого, чтобы нас вообще не понимали. Но иногда бывало: приходим выступать на какой-то праздник, где люди хотят веселиться, и выступаем в ноль. Мы не для этой аудитории, не для этого места.
В 1999 году, например, мы приехали на игру в Минск со своим новым стилем. Редакторы ругали за то, что зал нас не поймет. А мы взяли эту игру и выиграли.
— Но это же победа не только в игре, но и большая победа над стереотипами?
За рамки стандартов выйти сложно. Взять на себя какую-то ответственность, принять огонь критики. Особенно в юморе. Бывало и так, что мы к своему стилю приучали людей. У нас становилось все больше поклонников, сами воспитывали их.
Разговоры о своем направлении и определенной миссии шли достаточно долго и часто. Едем откуда-то на поезде — и давай размышлять, что да как, философствовать.
Но мы знали, ради чего и почему мы это делали и делаем до сих пор, поэтому сдаваться не собирались и не собираемся.
— Я знаю историю о том, как участник команды “Гораздо” пытался объяснить другой команде шутку “Гораздо” и выяснилось, что он сам ее неправильно понимает.
В первом составе был более уникальный случай: человек в команде только через 2 года понял нашу же шутку.
— Кто придумывал правила, регулирующие, как внутри команды можно и нельзя шутить?
Первично это складывалось из чувств, мыслей, поведения, из тех людей, которые были в первом составе “Гораздо”.
Мы никогда не называли себя КВН-щиками. Это запретное слово.
Это очень важно. Я запрещаю всем, кто играет в университетской лиге, говорить “звукач”. Надо говорить “звукорежиссер”. Запрещены сленговые сокращения, потому как это защита от того, чтобы быть как все.
“А ну-ка, КВН-щик, пошути!”. А весь этот процесс — это куча времени, проведенного с искаженным от усталости и от поиска лицом.
— Про эту разницу вслух никто не говорил, но, мне кажется, ее все видели: когда за кулисами все команды шутили, “Гораздо” всегда очень скромно, тихо и даже угрюмо выглядела.
Нам не надо было самим себе доказывать, что мы веселые. Мы сосредоточенно должны были подумать о некоторых вещах, а не демонстрировать свою “КВНощность”. Потому что нам и так хорошо было внутри того, что мы создавали.
— Но вы же понимаете, что не весь КВН такой?
А это не важно. У нас свой. Когда про нас хотели какую-нибудь гадость сказать, то говорили, что мы секта.
Процесс поиска собственного стиля очень сложен. У нас хорошие отношения с Андреем Чивуриным (редактором высшей лиги КВН в те годы). В Киеве он нам сказал: “Вы идете очень сложным путем”. Но так или иначе поддерживал и понимал, что кому-то этим путем тоже надо идти.
За столько лет мы были бронзовыми призерами высшей беларуской лиги, но чемпионами не были никогда. И это мерило наших достижений.
Цель пути, которому мы следовали в команде, достаточно призрачная и эфемерная. Но лучше с такими шутками, какие были у нас, быть вторыми, третьими или десятыми, чем с какой-нибудь “попсней” — первыми. Никогда не нужно ни под кого прогибаться. Это очень важно.
Многие приличные люди никогда не были никакими чемпионами. Весь кайф был в процессе. А еще в любви.
На игре в Минске ведущий с серьезным лицом, сам того не зная, со сцены благодарил не только спонсоров, но и детей наших «гораздовцев», которые к тому времени успели родиться: “Благодарим Киру Антоновну Середич и Варвару Андреевну Палагину”. И когда детей у них стало по трое и мы пытались произнести это все списком, было, конечно, весело. Иногда у меня спрашивают, зачем мы все это делали. Просто благодаря КВНу люди становились такими, какими стали. Кто-то находил друг друга, влюблялся, женился, заводил детей.
Вот такая большая семья. А в чем смысл этой семьи? Просто мы, наверное, питаемся из общего источника. То, что мы питались из одного источника, — это хорошо. Но то, что мы и сами были источником для кого-то, — это еще лучше.
Приятно наблюдать за студентами, которые приходят на КВН впервые, и ты начинаешь выводить их за грани: вдруг люди, которые шутили банально, выдают мысли. Это чудесно. Как можно, например, любоваться распускающимся цветком, так можно любоваться и человеком, который на твоих глазах развивается, начинает говорить и делать что-то интересное.
— “Гораздо” еще существует?
— Сейчас нет нового поколения, а последнее поколение уже ушло заниматься своей жизнью. Когда про нас делали передачу на беларуском телевидении, я написал: “В тот период, когда про нас не знали, мы продолжали тайное существование”. Поэтому мы по-прежнему тайно существуем.
— А КВН существует?
Конечно. КВН будет существовать еще долго, а разговоры о том, плохой он или хороший, интересен или нет, — это ерунда. КВНа когда-то мало было. Его показывали по телевизору, наверное, раз в месяц. Если взять такие понятия, как “ментальное единство”, “ментально-интеллектуальное поле”, у советского народа это поле было более общим. Они читали примерно одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы. Ничего плохого я в этом не вижу. Наоборот. Если, разговаривая со студентами, сравнивать их словарный запас тогда и сейчас, то, к сожалению, современный студент вряд ли переплюнет тех людей, которые росли в старой системе.
Мы иногда влияли и на беларуский КВН. Я на форуме одном видел запись капитана какой-то команды, который написал: “Мы были первыми, кто вышел на этот путь. Нет, извините, не прав, первой была команда “Гораздо”.
Являясь раздражителем, мы являлись объектом для подражания.
Иногда люди подходили и говорили: “Завидую я вам. Вы делаете то, что хотите”.
Многие вынуждены делать в КВНе не то, что они хотят, а то, что нужно, чтобы победить.
Многие команды во время поездок, вырвавшись на волю, сразу отмечают. Иногда картина очень неприглядная.
Я не против никакого пьянства или веселья, но этому должно быть свое время. У нас эта культура воспитывалась. Нам и так было весело, без этого.
Как-то подошла проводница, когда мы ехали двое суток в Сочи, и очень удивленно спросила: “А вы разве тоже команда КВН?”. Это удивительное признание уникальности от проводницы, хоть и в поведении. Мы старались даже в дороге максимально продуктивно использовать время для того, чтобы еще что-то выжать из себя.
Я до сих пор помню глаза женщины на одном из выступлений в Минске. Взгляд этот никак не подделаешь и никак по-другому не выразишь: такое удивленное восхищение! Я не могу сказать, насколько часто нас понимали и на сколько процентов, но, даже если бы процент был один, — уже было бы хорошо.
— Вы осознаете, что воспитали несколько поколений людей, которые постоянно испытывают потребность в новых необычных вещах? Воспитали и воспитываете не просто людей смеющихся, а людей необычно мыслящих?
Я не вижу в этом никакой особой заслуги. Я делал то, что мне нравится, с людьми, которые мне нравятся, в месте, которое мне нравится. Один бы я ничего не сделал. Это взаимное отражение во внутренних зеркалах. Когда пишешь шутку и с нее никто не смеется, то ничего и происходить не будет. Начинается все с того, что засмеялись двое. Поэтому мы воспитывали друг друга. Это был процесс взаимообмена. Я не люблю такие определения, как “руководитель”.
Студенты говорят: “Боря”. Какой я им Боря? 52 года. Но это нормально…
— А вы придерживаетесь какой-то теории юмора?
А их есть несколько. Я даже пытался писать кандидатскую диссертацию на тему “Психология в КВН”.
Но формула смеха — это как формула любви: вывод один — ее не существует.
Порождение смеха — это разрешение ожиданий в ничто. Ты вдруг проваливаешься в пустоту, набираешь воздуха и начинаешь смеяться.
— Юмор — это про ум, про красоту или про смех?
Одна из функций юмора — давать людям возможность открыть в себе что-то новое. Я не хочу называть это чистым интеллектуализмом, но тем не менее Фрейд говорил (цитировать дословно не могу), что иногда человек смеется только от того, что он обнаруживает внутри себя то, чего он раньше не знал. Чувство радости от того, что в тебе открываются новые горизонты. Ты смеешься, потому что комбинация тех представлений, которые были в твоем сознании, порождает что-то неожиданное.
Зачем нужна 1555-я шутка про водку, которую не продают после 11, или любая актуальная тема, тут же разбираемая всеми? Всегда лучше существовать вне времени. Говорить о том, что вечно не только в юморе: о любви, например, об отношениях мужчины и женщины.
Мне кажется, юмор не столько затрагивает интеллект, сколько проникает в душу человека, в его сущность. Мне нравится слово “сущность”: оно обширнее. Если у людей есть совпадение сущности, тогда все происходит здорово.
Всем всегда интересно что-то новое, поэтому принцип создания чего-то уникального универсален: ты даешь людям то, чего они никогда не слышали, и потихоньку люди к этому тянутся. Этот процесс не является уделом избранных. Творчество и поиски должны быть нормальным процессом для любого человека.
— В разделе “Вдохновение” на сайте команды были книги, фильмы. Часто серьезные, не юмористические произведения. Юмор связан с тем, что вы рекомендовали читать и смотреть?
Мы произносим шутку, связанную с какими-то понятиями. Один человек смеется, другой — нет. Он может не смеяться потому, что переменные, которые используются в шутке, — основа, стимульный материал, компонент — человеку этому не близки и не знакомы.
В период нашей попытки поиска себя был очень приятный момент, когда мы ходили всей командой в кинотеатр, где показывали арт-хаусное кино (хотя я не люблю это определение), и это давало возможность ощутить что-то новое. Иногда мы занимали треть зала. Тебя подпитывает определенной энергией, когда ты видишь, что какой-то художник делал то, что не делал до него никто. Мы тоже хотели быть художниками.
В КВНе раньше велась даже такая дискуссия: путь художника или ремесленника?
Ремесленник знает технологию: тут надо выстроить, тут убрать, тут песенку вставить. У ремесленника есть определенная структурность. А художники через эту структурность переступали. Если же художник великий, он создает структуру, которая принимается большинством людей, и тогда уже как технология имеет право на существование. Это метод проб и ошибок. Но ощущение себя как художника, как человека, который что-то создает, — это очень здоровское чувство.
— Почему среди прочего “Улисс” Джеймса Джойса?
“Улисс” — это культовая книга. Я покупал 5 штук и все дарил. Когда на гастролях в Бресте были “Уральские пельмени” (а мы были дружны), мы поперлись в гримерку и я Дмитрию Соколову подарил эту книгу. Потом у него спрашивал: “Помнишь я тебе подарил книгу. Ты ее читал?”. А он отвечал: “Я вообще не помню, чтобы ты мне что-то дарил, и я вообще не помню, чтобы я куда-то выезжал”.
С ним мы были ментально близки, и общение происходило на уровне междометий.
А влияние “Улисса” на шутку — оно не прямое, оно опосредованное. “Улисс” взрывает все внутри тебя. Оказывается, что мир — это не просто 4 стены, а это и зигзаги, и сферы, и пласты какие-то. И когда твой внутренний баланс сбит, а потом он снова приходит в норму, есть шанс, что внутренние кубики будут выстроены как-то по-другому и ты почувствуешь нечто новое в жизни. Это постоянное обновление. Потому что обновление — это закон природы.
“Монти Пайтон” (к примеру) — это то, что на нас очень влияло.
Вдохновляют и команды, которые показывают что-нибудь интересное. Можно даже эти команды назвать, ведь их не так много в истории. Тех, которые подавали пример, нравились и на которых мы хотели быть похожими: “Магма”, “Уральские пельмени”, “Сборная Пятигорска” со Слепаковым, “Мегаполис”, “Федор Двинятин”. Сейчас появились “Плюшки Ярослава Гашека” и команда “Так-то”, которые тоже продолжают эту традицию.
— Необходим ли человеку юмор для существования? И влияет ли воспитание на то, как человек юмор воспринимает?
Конечно. Что такое юмор для человека? Уровень его внутренней культуры. Хотя, когда мы говорим “внутренняя культура”, это может показаться чем-то скучным. Но это интересная часть человека. Важность человека, который может и умеет смеяться, даже трудно оценить.
Какое место в природе человека занимает смех? Есть простые и банальные определения: “Смех продлевает жизнь”, “Когда человек смеется, у него расслабляются мышцы лица”. Но в принципе по теории смех рождается, когда человек вместо ожидаемого видит то, чего он ожидать не мог.
У каждого свое восприятие смеха, и оно, конечно, зависит от воспитания.
Моя мама была учителем русского языка и выписывала “Литературную газету”. Там была 16-я полоса, на которой публиковались юмористические штуки высокого качества. Понятно, что никакой пошлости и брутальности там быть не могло. Все было очень тонко. До сих пор помню фразу: “В какой руке джентльмен должен держать вилку, если в левой он держит котлету?”
Конечно, когда ты воспитываешься на таких примерах, это одна сторона. Нет смысла критиковать другие сферы, которые производят юмор, говорить, что у кого-то лучше или хуже. Каждый выбирает сам, у каждого свои интересы.
Но есть юмор более сложноорганизованный, который выбирают люди, не боящиеся сложной организации внутри себя. А есть юмор поверхностный, простой.
— Чем отличаются шутки в компании от шуток на сцене?
Джонатан Свифт сказал: “Есть шутки, которые смешны именно сегодня, именно утром, именно натощак”.
Есть разный уровень: можно рассказать анекдот в кругу своих друзей — и они заржут. У меня полно друзей, которые с юмором никак не связаны, но шутят очень смешно. Шутка, которая родилась в какой-то компании, только для нее много и значит. Если ты ее выносишь на более широкий уровень, в другую компанию, — не факт, что будет такая же хорошая реакция. Когда ты выносишь ее на сцену, это еще сложнее. А когда на телевизионный экран с миллионом зрителей, это уже совсем не так просто, как кажется.
— Каждый человек хоть раз, но судил о чьем-то чувстве юмора, соизмеряя его со своим. Получается, каждый из нас думает, что у него хорошее чувство юмора?
А оно не должно быть хорошим. Оно должно быть разным. Чувство юмора не может быть общим.
— А какая ваша любимая шутка?
Это сложно. Потому что шутка, приведенная в качестве примера, всегда окажется не очень смешной из-за этого ожидания.
Мне очень нравится шутка от “Газеты Красная Бурда”, ребят из Новосибирска:
“Внимание! В продажу поступили фальшивые елочные игрушки. Блестят они как настоящие, но радости от них никакой”.
Это пример шутки, которую хотелось, чтобы именно ты придумал.
А что касается “Гораздовских” шуток: сложно вспомнить с ходу, их же так много было.
Вот примеры шуток, которые не каждого рассмешат:
“Как известно, во время погони пони может проскакать под грузовичком, а обычная лошадь — нет”.
Расскажешь ее человеку — он стоит, на тебя смотрит и думает: “Что это было?”.
“Собака бежала за котом, устала и бросила гранату”.
Пример этих шуток — это создание чего-то умозрительного. Они все включают в себя картинку. Если у человека, например, не развито воображение или он воспитан иначе, то бесполезно и бессмысленно пытаться ему что-либо объяснить или рассмешить подобными шутками. Зачем?
Каждый найдет для себя то, что он хочет.
А вообще когда ты научился креативно мыслить, это пригодится тебе в жизни в целом. Творческий подход важен для каждого человека. Никому не нужно бояться быть самим собой.
Ты выходишь за дверь, за которой уже ничего нет. И делаешь шаг в неизвестность…
«Спасибо всем, кто на протяжении долгих лет помогал создавать наше доброе имя! Мы до сих пор вместе, и это очень здорово. Спасибо всем, кто помогал! Мы всегда будем это помнить и ценить. Спасибо всем, кто помнит! Мы вас непременно ещё удивим».
первый человек из Гораздо
Фото: Роман Чмель
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.