«Человек — это десантник на неиследованной планете». Музыкант, артист и человек Бенька в гостях у Бинокля”

Бенька. «Серебряная свадьба». Театр «Картонка».
Вы либо понимаете, о ком и о чем это, либо нет.

Как бы парадоксально ни звучало, но специально для Бинокля’’ мы встретились со Светланой Залесской-Бень, будто старые друзья, чтобы пить чай, разговаривать и наблюдать за тем, как в Брест пришла весна скорее, чем в Минск и Витебск.
А теперь попытаемся размотать клубок насмешливо-детского, красивого, мятежно-мечущегося и все-таки очень манящего по имени Бенька.

Я не очень интересный собеседник. Мне особенно нечего сказать. Поэтому я изумляюсь, когда у меня пытаются взять интервью. И изо всех сил стараюсь этого избежать. Вот и в этот раз меня заманили, пообещав лишь чаепитие на крыше.

Я ощущаю себя проходимцем. Мне кажется, что это звучит очень благородно: сомневающийся и ищущий человек. Во французских романах таких людей называют авантюристами, но слово «проходимец» звучит более отчаянно и немного беспризорно.

Я ничего не могу сформулировать. Все, что происходит со мной или вокруг меня, — спонтанно, неконтролируемо, хаотично и феерично.

Разговаривать, писать стихи, петь песни и играть спектакли я начала одновременно. Поэтому все это продолжает быть совместным клубком разнообразного переосмысления всего, что происходит в мире и во мне.

Мне кажется, что в мире так много разной музыки. И каждый находит свою любимую. Я рада, если для кого-то любимая музыка — наша. А сознательно расширять круг таких людей совершенно точно не входит в мои задачи и обязанности.

“Серебряная свадьба” — удивительный и внезапный этап моей жизни. Больше добавить нечего.

Все, что я делаю, является для меня самым важным.  Музыка, стихи (свои и чужие), театральные эксперименты, варение варенья, уборка в гараже… Театр “Картонка” — одна из важнейших составляющих всего, что происходит, потому что я  режиссер театра кукол. Миссионер театра кукол.

Я никогда сознательно не делала спектакли, предназначенные именно для детей. Спектакли “Картонки” — это те, которые я ставлю для себя. Вселенная, которую мне хотелось бы построить. Мне нравятся безумные сказки Дональда Биссета, нравится мир картона, мир бумажного и настольного театра, мир полуимпровизированного легкого творчества.

Воспитательная цель — наиважнейшая в моей жизни и в моем творчестве. Я только и делаю, что пытаюсь наставить этот мир, сошедший с правильных рельсов… Чистой воды вранье! Не может быть у творчества воспитательных целей. Это тогда уже педагогика.

Мы люди, растущие в подчинении и послушании, которое культивируется во всем мире. Взрослые требуют подчинения от маленького человека, поэтому с весьма раннего возраста люди понимают, чего они должны хотеть и чего им нельзя хотеть. У них очень быстро забивается канал осознания, чего на самом деле требует их душа. Постичь это — очень сложная задача. Для многих практически невозможная. Я до сих пор с ней никак не разобралась до конца. Но, по моему мнению, это самое главное, что нужно сделать в жизни.

Я практически не являюсь читательницей книг. Кроме сказок и кроме познавательной литературы вроде “Как собрать электросхему” или “Как приготовить 100 вегетарианских блюд из хлеба и творога”.

Я с детства обожаю книги Синкен Хопп. Сказка “Волшебный мелок” — это совершенно абсурдная история, хулиганская и алогичная. После прочтения невозможно сделать какие бы то ни было воспитательные выводы. Ничего поучительного, ничего правильного. Она просто рассказывает о том, что мир набит чудесами до предела, полон перевертышей и фантазия несет нас вперед и вперед. А главный герой — и трусишка, и жадина, и капризуля. Но в какую-то минуту он и настоящий герой, спасающий друга. И все вместе — клубок противоречий.

Понятия не имею, в чем вообще смысл человеческого бытия. Я ищу его и совершенно ничего не понимаю. Пока я поняла только одно: человек — это десантник, которого сбросили на неисследованную планету. Боеприпасы закончились, когда ему исполнилось года 3, и миссия очень сложна, но он должен ее как-то выполнить. А какая миссия — хрен пойми!

Есть наверняка какие-то очень точные определения, что же такое гармония.Я думаю, что правильно, так это найденный внутри себя баланс, понимание и принятие себя. Это очень сложно, очень тонко. Поиск сопряжен с высоким уровнем травматизма и душевных терзаний. Поэтому кто-то из вновь прибывших в армию  сидящих в позе лотоса всегда вызывает много улыбок и вопросов.

В любой ситуации успокоиться — самое правильное решение. Что может натворить встревоженный человек, кроме как усилить и без того изобилующий хаос в мире?

Мне нравится теория эксперимента. Когда я делаю что-то неизвестное и не знаю, какой будет результат (возможно, за этим грядет какой-то страшный провал или позор), я думаю, что ученые проводят до сотни и более экспериментов, чтобы доказать лишь одно явление. Это могут быть крайне дорогостоящие эксперименты. Люди могут потратить годы жизни, чтобы понять, прилипнет одна штука к другой или нет. И потом они фиксируют результат, пишут всего несколько неэмоциональных простых слов: “Эксперимент не удался”. Ведь это всего лишь эксперимент. Будет следующий. И следующий. И следующий.

Вообще все — эксперимент.

Меня очаровывает все естественное и непосредственное в людях и в мире. И мне кажется, красивых людей настолько много, что я крайне редко вижу человека, которого могла бы назвать некрасивым.

Я всегда любила море и корабли. Мечтала стать капитаном дальнего плавания. И космос тоже люблю, но море и корабли — в большей степени. Еще я хотела быть Бабой Ягой. Хотела уметь летать и совершать разные магические действия. А сейчас я и так Баба Яга, но без магических действий.

Витебск — прекрасный город с очень красивой душой, но с традиционным населением для небольшого беларуского города. Однако даже в тяжелые времена, когда за неправильный вид человека могли поколотить прямо на улице, я практически не сталкивалась с открытым проявлением агрессии и всегда чувствовала себя комфортно (учитывая то, что тогда действительно одевалась крайне причудливо). И до сих пор я не вижу каких-то сложностей во взаимодействии моего мира и мира другого, внешнего.

У нас очень хорошие друзья, хорошие веселые люди вокруг. Среди них много инициативных творческих педагогов, ищущих творческих людей, мастеров своего дела в разных сферах. Вот так и получилось, что в Беларуси собралась большая диаспора людей из “мультфильмов”, людей необыкновенных и душевно щедрых, которые держатся на взаимовыручке и взаимопомощи.

Я уверена в том, что никому в этом мире не нужно курить. Это плохая и некрасивая привычка. А еще изо всех сил нужно сопротивляться желанию кого-нибудь обсудить. Даже курить полезнее, чем плохо говорить о людях за их же спиной.

Я обнаружила пока только одно правило, которое для меня действует бесспорно: я не жду ничего от людей. Мне кажется, что человек — настолько сложное, многомерное, многоплановое, неожиданное для себя существо, что меня не удивляет ничто в человеческом поведении. Огорчает или ужасает, но не удивляет. И поэтому я ничего не ожидаю от людей, которые мне симпатичны. Мне кажется, это  избавляет от многих разочарований и претензий. И это ощутимо облегчило мою жизнь.

Человек никаких прав лежать на диване не имеет. Как говорил прекрасный Репин: “Градусник придумали лентяи. Чтобы померить температуру, сказать “Я хвораю” и  лечь”. Настоящий человек должен работать всегда — температура/не температура.

Но это Репин. Я не могу ничего утверждать.

Я думаю, если ты понимаешь, чего тебе на самом деле не нужно делать, и этого не делаешь, то это не лень, а хорошо развитое чутье. Даже если ты вообще-то обязан это делать.

А если человек все-таки находит любимое дело, то такое понятие, как “лень”, для него исчезает. Его несет мистическим и очень сильным потоком.

Я ужасно скучаю по детским ощущениям. Они не восстановимы. Это другой яркости и интенсивности цвета, запахи и ощущения. И они мне уже не доступны.

Побыть, как я, — это, наверное, одновременно варить суп, отвечать на письма по электронной почте, разучивать стихотворение Николая Олейникова, слушать песенку из «Фиксиков» и помогать писать сочинение по беларуской литературе.

У нас с дочерью Ульяной хорошая договоренность: я помогаю ей с сочинениями только в редких случаях, когда что-нибудь уж совсем неописуемое (например, “Тургенев. Отцы и дети”). Все остальное она всегда пишет сама. И это лучшие образцы литературы, которые я читала.

Я боюсь сказать какую-то чушь. Я всегда говорю, что никогда не буду ни о чем рассуждать. И вообще буду всегда молчать. Но почему-то говорю. Потом мне очень стыдно и я хочу погибнуть. Немного молчу, а после этого снова начинаю говорить.

Я бы очень хотела, чтобы ты меня спросила: “Нужно ли давать интервью?”. И я бы ответила: “НИКОГДА не давайте интервью!”.

Фото — Роман Чмель.