Тришинское кладбище по праву можно считать культурным достоянием города. В 2016 году была разработана концепция по его охране, консервации и благоустройству. Благодаря ей кладбище могло стать вторым Хайгетским (Лондон) или Лычаковским (Львов). Более того, планировалось, что некрополь будет зарабатывать посредством экскурсий по музею надгробных плит и захоронений урн с прахом. Однако по сегодняшний день все остается на уровне планов, а архитекторы и горожане питают надежду на реализацию задуманного.
Предисловие
Тришинское кладбище — старейшее из сохранившихся в Бресте. Изначально оно представляло сельский погост, где хоронили жителей ближайших деревень Тришин и Шпановичи. Согласно историческим записям, он появился еще в XVI веке, однако надмогильные кресты того времени не выявлены. Самые старые захоронения относятся к 1834 году — времени строительства Брестской крепости. Именно тогда город «переселялся» в восточном направлении и все захоронения начали проводиться здесь. В это же время появились надгробия, выполненные в высокохудожественном стиле.
На данный момент кладбище насчитывает порядка 12 тысяч могил. Хоронить здесь перестали в 1969 году, и кладбище стало своего рода архивом под открытым небом. Местом, где похоронены знаковые исторические личности Бреста. Например, беларуский поэт Николай (Микола) Засим, украинский писатель Александр (Олекса) Стороженко, настоятель Брестского Симеоновского монастыря Николай Сцепуро и т.д.
Тришинский некрополь — достояние города, которое могло бы привлекать туристов наподобие Хайгейтского кладбища в Лондоне, Лычаковского во Львове или Ваганьковского в Москве. Однако все упирается в деньги: для реальной реконструкции нужны немалые средства.
В 2012 году газета «Ежедневник» выпустила материал, посвященный Тришинскому кладбищу. В нем архитектор, владелец сертификата ЮНЕСКО по консервации и охране старинных кладбищ Николай Власюк сетовал на то, что время безжалостно по отношению к чугунному литью (материалу большинства надгробий). Немалую роль в разрушении исторического памятника сыграли вандалы и черные копатели, вскрывавшие склепы и отрывавшие кресты.
Николай Николаевич вместе с инициативной группой Брестского областного Совета офицеров несколько лет пытались достучаться до властей города с просьбой проведения хотя бы косметического ремонта. Однако такая инициатива, по мнению архитектора, изначально была бессмысленной: на реальную реконструкцию памятников нужны большие деньги, а вариант «покрасить и почистить» только убьет и без того «одряхлевшие» могилы.
По данным экспертов, на реконструкцию одного только памятника нужно было потратить около тысячи долларов. Также проблемой в 2012 году было отсутствие хорошей концепции и статуса историко-культурной ценности. Предложение по последнему было отправлено в Министерство культуры в 2013 году. Спустя три года (2 августа 2016 года) кладбище получило статус историко-культурной ценности регионального значения. Также была разработана концепция, утвержденная Советом депутатов, однако дальше дело не пошло: денег на реконструкцию выделено не было.
— Все началось в 2015 году, когда Николай Николаевич пригласил меня поучаствовать в разработке концепции, — говорит Антон Корнейчук, архитектор. — Я отвечал за техническую часть работы: все, что касалось визуализации. Тогда я работал в «Брестреставрацияпроект» и перед архитекторами остро стоял вопрос о благоустройстве кладбища к тысячелетию города.
Все прекрасно понимали, что к Тришину много денег не придет: речь шла о реконструкции хотя бы самого забора, который морально и физически устарел и никак не способствовал камерности самого кладбища. Однако Николай Николаевич пошел дальше и разработал полноценную концепцию по охране, благоустройству и консервации исторического памятника.
За основу разработки было взято Хайгейтское кладбище в Лондоне. Оно приглянулось Николаю Николаевичу Власюку своей камерностью. Некрополь представляет собой природную территорию, где лианы соседствуют с покосившимися надгробиями. Главная идея — никто не вмешивается и насильно не благоустраивает захоронения. Часто благие намерения приводят к разрушению уникальных памятников. Главной задачей было сохранить существующие надгробия в первоначальном виде.
— Для того, чтобы погрузиться в атмосферу, Николай Николаевич посоветовал мне прочитать книгу Бориса Акунина «Кладбищенские истории». В ней содержатся отрывки, посвященные кладбищу в Лондоне. Они дали почву для размышлений. Также в 2016 году я попал на обучение в Несвижскую академию в Варшаве и посетил еврейское кладбище. После него пришло полное понимание того, что нам следует сохранить разрушенное, а не пытаться ужасным образом это реконструировать.
Подспорьем для концепции стала дипломная работа Николая Власюка, которую он писал в Международной Несвижской академии. Она стала катализатором для того, чтобы кладбище не разрушалось посредством добровольного благоустройства, которое приводит к обезличиванию памятника архитектуры. После того, как Тришинский некрополь был признан историко-культурным наследием, были разработаны зоны охраны, концепция могла бы стать отличным вариантом для дальнейшей детализации плана и начала работ. Однако пока документ остается на бумаге в виде графических изображений.
Что все ещё мы можем увидеть
— Николай Николаевич ко мне обратился с просьбой разработать ограду и въездную браму, чтобы я внес новое видение в концепцию, — продолжает Антон. — В проекте было предложено осовременить территорию подъездов к кладбищу, сделать их наиболее удобными для посетителей. Как ни крути, сюда многие приезжают на Радуницу, чтобы навести порядок возле захоронений. Для этого концепцией предполагалось создание минимальной инфраструктуры — канализации, водоснабжения и электроосвещения.
Проект также предполагал восстановление Свято-Троицкой церкви, которая была утрачена в 1960 году. Архитекторы понимали, что полное восстановление город может не потянуть. Рассматривалось упоминание храма на уровне восстановленного фундамента. Также концепция предполагала наличие лапидария — музея надгробных плит.
— В эскизном проекте речь шла о том, чтобы сохранившиеся особо ценные плиты изъять с существующих постаментов и перенести их в отдельное помещение. Это нужно было для того, чтобы они не разрушались под действием атмосферных осадков. На месте их предлагалось поставить копии, а по самому лапидарию проводить экскурсии. Экскурсия могла бы идти от главного входа к лапидарию, захватывая наиболее знаковые надгробия.
Архитекторы рассматривали вариант монетизации кладбища. Так, по концепции планировался колумбарий — хранилище для урн с прахом наподобие Кальварийского кладбища в Минске. Его планировали построить на территории, где нет захоронений.
Также концепцией предполагалось восстановление старых дорожек, которые со временем были утеряны. Сейчас это просто протоптанные тропинки, по которым люди идут в гаражи. На некоторых и вовсе появились захоронения. Однако, согласно историко-культурной ценности, правильнее было вернуть дорожки, тем более что существуют карты и исторические справки, которые говорят об их местоположении.
— Что касается ограды, речь шла о том, чтобы ее унифицировать. Для этого предполагалось изготовить цельную бетонную секцию и на месте ее смонтировать. В моем понимании кладбище — это кресты. Именно поэтому я сделал упор на них. Плюс добавил орнамент. Такое решение было своего рода провокацией: для людей крест — условный стоп-сигнал, который может вызвать неоднозначную реакцию. Такой она и получилась на Совете депутатов в сентябре 2016 года: мое решение не поняли. По-хорошему для такого памятника должно быть разработано несколько концепций и должен быть объявлен конкурс. Однако по сегодняшний день она одна и выбирать не из чего.
Ворота по концепции предполагались трехарочными, сделанными из красного кирпича. Такой мотив близок брестчанам: за основу была взята Брестская крепость. Антон говорит, что кирпич и бетон — отличные материалы: со временем они покрываются мхом, и через 10 лет жители города могли бы видеть «живой» забор. Также между секциями можно было бы сделать живые изгороди. Однако для того, чтобы растения выросли, нужны время и уход.
Концепция предполагала поэтапный подход к работам, рассчитанный на долгосрочный период. Так, к 2019 году планировалось восстановить наиболее исторически и художественно ценные надмогильные сооружения. «Низкохудожественные» ограды подвергались удалению и утилизации с обязательным привлечением научного руководителя, искусствоведа и скульптора.
Неужели ничего не было предпринято?
— Практически сразу после утверждения концепции Советом депутатов к нам пришли работники завода бетонных конструкций и попросили чертежи ограды на ее изготовление. Однако на этом все застопорилось. Спустя год новый директор спецпредприятия, которое шефствует над Тришинским кладбищем, предложил реконструировать имеющийся забор. После этого ко мне обратился Виктор Панасюк из «Реставрация-Инвест» с просьбой разработать варианты ограды.
Я попробовал немного «нарастить» забор и сделать сверху кованую решетку. От идеи с крестами отказался в пользу готических элементов. Также мне очень приглянулась мысль с 3D-конструкциями, в которые можно было бы посадить туи или елки. Тогда речь шла о том, чтобы это сделать дешево, однако даже сама кованая решетка стоит немалых денег.
Антон говорит, что и этот вариант не пошел дальше разработки. На носу тысячелетие города: строительство западного обхода, Кобринского путепровода и автовокзала. Денег на полную реконструкцию кладбища нет, а покраска ограды, как уже говорилось, не спасет ситуацию. Концепция, которая была разработана Николаем Николаевичем Власюком, — катализатор для дальнейших действий. Помимо банального отсутствия денег, не хватает своего рода конкуренции проектов. Тришинское кладбище — памятник города, и правильнее всего было бы вынести проекты (при их наличии) на обсуждение профессионалов, впоследствии выбрав лучший. Произойдет ли это? Вопрос остается открытым.
Фото — Роман Чмель, 3В тур — atmasfera.by
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.