«При помощи бутылки коньяка и одного лимона я изменил свою судьбу!» Интервью с Владимиром Серафимовым

Интервью с этим человеком должно выглядеть как литературное произведение, как пьеса, которая имеет музыкальное сопровождение в виде произведений Фридерика Шопена, а также визуальный ряд, состоящий из образов, сошедших с полотен Марка Шагала. Если вы не поняли, о чем идет речь, — не читайте это интервью, не тратьте время.

Действующие лица:

ВОВКА ПЛЮМБУМ (ПЛЮМБУМ), 35 лет. Родом из Витебска, живет в Бресте, мнит себя журналистом, ревностно относится к критике.

ВЛАДИМИР СЕРАФИМОВ (КЕРОСИН), 58 лет. Родом из Бреста, живет в Жабинке, живая легенда, плевал на критику с высокой колокольни.

Место действия:

Город Жабинка, квартира в панельном пятиэтажном доме, первый этаж.

Кухня Керосина. Стены кухни завешаны картинами. Жарко.

Действующие лица: Плюмбум, Керосин.

ПЛЮМБУМ. Смотри, с чем я приехал! Вот авоська, две бутылки «Жигулевского» и литература. Литература запрещенная!

Достает из авоськи две книги В. Серафимова.

КЕРОСИН. О да! Макулатура запрещенная! Ой. Мне вчера жена моего друга надавала каких-то солений…

Достает из холодильника банку.

КЕРОСИН. А вот и лекарство.

Достает из холодильника бутылку. Собеседники располагаются за столом на кухне. 

КЕРОСИН. Ну, за встречу! Увидеть Жабинку — и выжить!

Чокаются. Звон посуды. Пьют. Закусывают.

ПЛЮМБУМ. Четырнадцать ноль-ноль! Хорошее начало рабочего дня!

КЕРОСИН. Очень приличный закусон!

ПЛЮМБУМ. Жена друга плохого не посоветует!

ПЛЮМБУМ. Ты все концерты начинаешь фразой «Ну, здравствуйте».

КЕРОСИН. Ну, здравствуйте (улыбается)! Ну да, объявляю себя сам. Не люблю, когда какие-то конферансье выходят и начинают что-то рассказывать перед нашим выступлением: «Вот вам такой-то легендарный коллектив, хрен там какой-то, что-то там такое офигенное!» (вздыхает).

Видишь, какая вкусная закуска — даже оса почуяла, сволочь (отмахивается от залетевшей в форточку осы)!

ПЛЮМБУМ. Я в Википедии нашел статью о вас. В этой статье написано, что группа «Садъ» была образована в 1989-м году.

КЕРОСИН. В принципе, она образовалась где-то в 87-м. Вообще я был с другими музыкантами, и на тот момент мы делали что-то вроде гаражных песен (улыбается). Втроем делали. У меня барабанщик был такой огромный, здоровенный пацан (показывает руками). Он начинал играть всегда очень бодро, красиво, а к концу песни не выдерживал нагрузки и замедлял ритм. И был басист, который бухал нещадно. С огромными амбициями басист. Я с ним подрался как-то раз, и мы расстались.
Мы никак не назывались на тот момент, но песни уже были. Однажды мы даже записали их на магнитофон. Ну, это были такие поганые песни (громко смеется)! Во время первого прослушивания я та-а-ак ржал (громко смеются оба)! Я так в жизни никогда больше не смеялся!

ПЛЮМБУМ. Ты начал заниматься музыкой, потому что интересно было?

КЕРОСИН. Ну да! Это же восьмидесятые годы! Рок-музыка! Все только начало как-то шевелиться в Советском Союзе. До этого ж были одни ВИА: «Лейся песня», «Синяя птица», «Голубые ребята», «Весёлые гитары» и т.д., и т.п. — вся эта фигня. Я слушал её, ибо больше нечего было слушать, пока Би-Би-Си Лондон и Сева Новгородцев к нам не прорвались на средних волнах, и поляки на УКВ.

Чокаются. Звон посуды. Пьют. Закусывают.

КЕРОСИН. Я на танцах в деревне Скоки играл в вокально-инструментальном ансамбле на соло-гитаре. Я знал три или четыре популярных соляка. Мы так себя называли: «Зэспол Смоки из деревни Скоки»!
А интерес к советским ВИА у меня отбили Джон Леннон и Пол Маккартни. Я случайно в магазине купил такую маленькую пластиночку, на которой даже «The Beatles» не было написано. На ней было написано «ВИА», а в скобках «Англия», музон и слова — Леннон-Маккартни. Но мы-то уже знали эти фамилии, и отзывы совковой прессы читали о них, как они орут всякую дрянь, что Битлз — порождение буржуазной клоаки и так далее. На ней была песня Битлов «День рождения». Мы с моим другом в детдоме зашли в радиорубку, где стоял проигрыватель, включили The Beatles, послушали песню, переглянулись — и все пластиночки советских ВИА, которые у меня были, улетели в мусорное ведро. Все! Одна песня Битлов убила все вокально-инструментальные ансамбли Советского Союза, легко и непринуждённо, всего за три минуты!

Чокаются. Звон посуды. Пьют. Закусывают.

ПЛЮМБУМ. Первым альбомом группы «Садъ» считается «Меланхоличный садизм» (1990 год). Название ли этого альбома дало направление движения всей твоей жизни и жизни группы?

КЕРОСИН. Ну да! Меланхолия и садизм (однако, скорее — мазохизм, чем садизм). Это были два альбома: «Меланхолия» и «Садъизм». Потом я из них сделал один, потому что половина песен там была идиотской — такие, чтобы поржать (улыбается). А вообще, если про направление в жизни, то слово «сад», как оказалось, если написать латиницей («sad»), вообще переводится с английского как «грустный и печальный». Ну «Садъ», конечно, грустный и печальный, но грусть его светла!

ПЛЮМБУМ. Punks not dead?

КЕРОСИН. Нот! Ничто хорошее не умирает! Я Бетховена и Утесова слушаю с огромным удовольствием, и не только я, уж поверьте.

ПЛЮМБУМ. Тебе из нового что-то нравится?

КЕРОСИН. Не так давно я наткнулся на группу «Крики бабочек». Они издалека, из Сибири, кажется. Очень они мне нравятся. Ну а такое, чтоб меня удивило, — давно ничего не встречал. Может года три. А может потому, что вообще не ищу.

ПЛЮМБУМ. То есть Монеточка, Пошлая Молли, Гречка, ЛСП тебе вообще никак?

КЕРОСИН. В смысле (недоумение на лице)???

ПЛЮМБУМ. Это я названия групп перечислял.

Оба громко смеются.

КЕРОСИН. А! Понятно! Впервые слышу и ничего об этом сказать не могу. А они меня, наверняка, вообще не слышали. Может быть, если бы я это услышал, то меня, возможно, и впечатлило бы. Я не слушаю радио, не смотрю телевидение, не читаю газет.

ПЛЮМБУМ. Какую песню «Сада» нужно ставить, когда хреново?

КЕРОСИН. Когда грустно — грустную, когда хорошо — весёлую! Ай, на самом деле, любую ставь, и тогда, вне зависимости от настроения, тебе станет либо хреново, либо ещё хуже.

Смеются оба.

ПЛЮМБУМ. Как насчет песни «В месте»?

КЕРОСИН. Песня «В месте» очень суровая. Она была написана в тот год и в тот момент, когда наша страна практически пришла к краю пропасти (кроме меня никто об этом не догадывался!), и, ну хотя бы, пришла и остановилась бы. Ан нет! Идёт дальше, падает и падает, и нет предела падению, и надежды у нас не осталось. Однако, похоже, и сейчас кроме меня об этом никто не догадывается (смеётся)! Очень мягко выражаясь: весьма не умный госменеджмент на протяжении долгого времени.

Балкон Керосина. Вид на соседний дом, крики играющих детей, жарко.

ПЛЮМБУМ. В этом году тебе исполнится 59 лет. Ты видел падение империй, почему тебя не зацепило осколками?

КЕРОСИН. Какие осколки?! Я в Жабинке, тут мухи от скуки на лету дохнут. Ну, что ж не зацепило-то? Зацепило! Сейчас ещё свистят мимо ушей. Я к любой империи отношусь отрицательно и любые государства вообще терпеть не могу. Государство и Родина — это очень разные вещи, загляните в словарь.

Нет такой империи, которая бы не распалась, загляните в учебник истории. Когда-нибудь не будет никакого государства, никакой власти, никаких президентов, царей, генеральных секретарей, премьер-министров, шейхов и прочих — ничего этого не будет. Люди будут просто жить и понимать, что не нужно мешать жить другим, а только помогать. И необязательно кормить тунеядцев, которые сидят у власти и единственно, чем занимаются, — распределяют то, что отняли у работающих, или награбили с помощью штрафов. По духу я анархист.

ПЛЮМБУМ. Бестолковая любовь сильнее всяких крыльев (цитата из песни Керосина «Мальчик»)?

КЕРОСИН. Да-а-а (вздыхает). Любовь — это вообще самое главное, что в жизни существует! Хрена ли спрашивать, в чём смысл жизни? Он в любви! Старина Фрейд был прав. Секс и любовь — это двигатель любых отношений.

Вот ты, допустим, идешь устраиваться на работу туда, куда мечтаешь, а там сидит женщина-директор и смотрит на тебя молодого, красивого, и у неё подсознательно (а может быть и сознательно) возникают всякие мысли насчёт тебя. И она сразу хочет взять тебя (смеется)… Ну, на работу. А если там сидит какой-то старый мужик, он долго будет прикидывать, на фиг ты ему сдался, какую выгоду из тебя извлечь, и, скорее всего, возьмёт вместо тебя на работу блондинку с огромными… Глазами. Жизнью движет любовь и секс!

Мне нравятся индусы. Они считают, что есть три чакры, которые отвечают за эту самую любовь. Одна из них — во лбу (там, где мозги), вторая — в груди (там, где сердце), а третья — в том месте, собственно, о котором мы все подумали. И вот если женщине импонируют твой ум, твое сердце, и вот то место, о котором мы все подумали, то это сочетание и есть любовь. Ну, это конечно не у нас, а у индусов (улыбается)…

ПЛЮМБУМ. В твоей жизни сейчас есть такая любовь?

КЕРОСИН. Да.

ПЛЮМБУМ. Цитата: «Сэр а Фим шёл по коридору. Отца Сэра звали Поминай. Фиму не исполнился ещё и год, как отца поминай, как звали. Иные сведения о детстве, отрочестве и юности Сэра а Фима были строго засекречены…». Эти сведения засекречены до сих пор?

КЕРОСИН. Нет. А чего там у меня секретного может быть, я ж не нотариус (вздыхает). В моём романе все это есть, хотя цензура выкинула многое. В издательстве мне сказали, что они очень хотят это издать, но там, в книге, есть такие моменты, с которыми издать ее они просто не могут. Я включил самоцензуру и изменил роман так, чтобы издательство не получило по голове. В инете, в VK-группе «Садъ» есть полная версия. Хотя в наше время читать пытаются только неграмотные.

ПЛЮМБУМ. В нашем разговоре десятилетней давности ты упомянул детдом. И сейчас детдом промелькнул в беседе.

КЕРОСИН. У меня за плечами 10 лет детдомов. Причём детдомов было четыре за все время. «Первый раз в первый класс» — это было в детдом (смеется). Он был в Бресте, на Тришинской, и до сих пор существует. Тогда это был такой нормальный детдом. Он даже назывался «школа-интернат», потому что «детдом» звучало как-то не очень. Эта школа-интернат специализировалась на обучении детей английскому языку. В Бресте тогда такого ещё не было. Там было реально очень круто. В классе занятия английским языком были отдельные кабинки для каждого ученика с микрофонами, магнитофонами и наушниками, чтобы каждому общаться с учителем отдельно. Если бы через два года меня оттуда не выперли и не сделали вместо всего этого «дом-интернат для детей-инвалидов», я бы, наверно, сейчас по-английски свободно шпрэхал бы!

ПЛЮМБУМ. Как ты туда попал?

КЕРОСИН. Ну, отца у меня не было. Точнее —  был, но недолго. Дед мой был очень занятой: друг Петра Мироновича Машерова, первый директор брестского пединститута. Мой дед этот институт и создавал. Его, как оккупанта, прислали с востока БССР (так при СССР Княжество Литовское называлось) после того, как конопатый карлик Иосиф Джугашвили захватил запад Белоруссии. Мой дед приехал  внедрять здесь советскую власть.

Я помню, что я за одним столом сидел с дедом и Машеровым, вот как с тобой! Ну, когда был маленький… Я Машерова помню смутно, но вот какое вино они пили — я помню! Цинандали номер два! Грузинское вино из подвалов Джугашвили, наверное… С какого хера я вот так запомнил это —  не знаю. Моему деду было некогда заниматься каким-то там внучком, и он сдал меня в интернат. Сказал, что там из меня англичанина сделают, поеду впоследствии, типа, в Лондон жить… Шутка (смеется)!
Но не шутка то, что, когда я окончил БИСИ (так наш брестский политех раньше назывался), после получения диплома  меня реально распределили не куда-нибудь, а в город твой родной — Витебск! И знаешь, какая должность меня ожидала?! Заместитель председателя витебского облисполкома по строительству! Со своим кабинетом отдельным, с машиной, шофёром, секретаршей, дачей и квартирой! А я отказался. Причём дал за то, чтоб меня отпустили из сытной и красивой жизни, взятку в виде бутылки коньяка и лимона! При помощи бутылки коньяка и одного лимона я изменил свою судьбу (громко смеются оба)!

Я заранее взял в Бресте повестку в армию, приехал в Витебск и говорю: «Меня в армию берут!». Председатель исполкома, друг моего деда, со мной и коньяком до ночи сидел. Он меня уговаривал стать богатым, сытым и большим начальником. Не уговорил, скотина. Мне было 22 года.

ПЛЮМБУМ. Мне про родителей твоих некорректно спрашивать?

КЕРОСИН. Корректно спрашивать все (смеется)! Вот только буду ли я отвечать (улыбается)? Эм. Папа ушел, когда мне был ещё год. Я подробности не буду рассказывать. Зачем они здесь? Я бы тоже ушел. Я папу не осуждаю, но больше в жизни я его не видел. А так, родителями мне были дед и бабушка в основном, а мама со мной занималась эпизодически. Но я все равно её люблю. Её уже нет.

ПЛЮМБУМ. Ты веришь в Бога?

КЕРОСИН. Пока никто не доказал мне, что Его нет. По вере воздастся. Если веришь в Бога, то для тебя Он есть, не веришь — нет. А бояться нечего: не существует никакого ада, а только рай. Самый дурацкий рай у атеистов: это когда помер — и ВСЁ.

ПЛЮМБУМ. Допустим, в рай тебе разрешили взять три пластинки. Какие это будут пластинки?

КЕРОСИН. Я бы взял флешку с MP3, гигов на 120 (смеется)! Ну, если так строго, то я бы взял диски Алины Орловой, Беньки («Серебряная свадьба») и Lhasa!

ПЛЮМБУМ. Когда у Марка Шагала спросили, почему он не возвращается в Витебск, тот ответил, что боится, что сердце не выдержит. Ты в Брест не возвращаешься по какой причине?

КЕРОСИН. Моё сердце Брест выдержит. Когда у старого еврея спросили «Как здоровье?», он ответил: «Не дождётесь!». Брест меняется в худшую сторону. Причём он начал делать это давно. Эти архитектора’ или архите’кторы (ставит разные ударения в словах), называйте их как хо’чете или как хоти’те (ставит разные ударения в словах)... Эти МАФы, эти малые архитектурные формы, и вся вот эта херня, которая понаделана на Советской и Гоголя, — всё это нужно сдать в металлолом! Уберите всю эту дрянь. Она отвратная, она никакого отношения к искусству не имеет, даже к плохому. Соберите всё это и отдайте цветмет какому-нибудь талантливому: Неизвестному или Шемякину. В Минске есть Владимир Жбанов. Он делает такие маленькие интересные штучки. Я видел банщика с портфелем и веничком. Это просто роскошно! Вот то, что он делает, — это душа. Из всего нового в Бресте, если честно, самое интересное — это фонари керосиновые на Советской, граффити Предка и памятник мышке летучей на камне. Ангел хорош, но вторичен. Ещё бы убрать крепость и восстановить старинный город. Выпьем?

ПЛЮМБУМ. Давай!

Гостиная Керосина. Жарко.

Действующие лица: те же.

На стенах много картин. В углу стоит орган Хаммонда. В другом углу — кровать.

КЕРОСИН. Ой, хорошая самогоночка! Причём это человек делает, у которого всё есть. Он может себе позволить пить что угодно, но пьет только самогонку, которую делает сам. Водка из магазина на его языке: «Косорыловка».

Все закусывают.

ПЛЮМБУМ. Согласен (улыбается)! Шагал летал над Витебском. Над каким городом ты бы хотел летать вечно?

КЕРОСИН. Над Витебском вместе с Шагалом. Компашка классная (громко смеются оба)! Жить хотел бы в Барселоне. Или Киеве.

КЕРОСИН. Вот портрет Алины Орловой. Рисовал его с фотографии, причём фотография была сделана мной на мой фотоаппарат. Нужно подарить. Я подарил ей уже один портрет, но тот плохой и мне за него стыдно. Этот лучше!

КЕРОСИН. Вот орган, который изобрел некий мастер Лоуренс Хаммонд. Этот инструмент был придуман для костёлов, которые не могли себе позволить дорогой духовой орган. Его когда-то какой-то американский богатей привёз в одну из школ одного райцентра, не буду говорить какого. Никто на нём не играл. Потом его списали и мой друг сказал мне: «Вовка, а забирай-ка его, никому он здесь не нужен!».

КЕРОСИН. Вот картина. Я купил ее в Бресте, черт знает когда. А почему купил? Во-первых: очень понравилось. Во-вторых: дёшево было. Я спросил: «Что за художник?». Мне сказали, что выставка художника из Пинска была, и он расплатился этой картиной за аренду зала. Это было в тот момент, когда нули убирали. Ну, мне сказали, что раньше нулей в ценнике этой картинки было больше, но справа, и цена, соответственно, тоже была крутой, а сейчас вот так.
Я только потом узнал, что эта картина ТАКОГО художника… Единственного из Беларуси художника, который на аукционе «Сотбис» выставлялся.

КЕРОСИН. У меня с Бьорк была история. Она с лестницы пыталась падать, когда я дарил ей её портрет. Она идет на сцену, а я с этим портретом, как на похоронах, на ступеньках стою (все громко смеются)! Она так мимо шмыг, а я там типа «Хау ду ю ду?! Прэзэнт фор ю!». Она оборачивается, и, представляешь, чувствую — начинает падать. Там лестница такая крутая была на сцену. Ну и я её придержал за спину, чтоб не упала! Ничего, конечно, у меня не взяла, села на стуле в метрах десяти. А тут два польских полицейских стоят, и я с этим портретом. Я говорю: «Мужики, пустите меня. Отдам, может, портрет я этот ей?». А они: «Не можно, пан! Не можно!». Я думаю: всё, какого рожна к звезде приставать? Ну и пошли мы с другом на выход. А там, возле сцены, два бусика Бьорк стояли, и выходит из одного, как потом оказалось, директор и тур-менеджер Бьорк. Друг мой тур-менеджеру объяснил, что, мол, вот, художник нарисовал портрет, но передать не удалось. Та типа: «Все хорошо! Давайте мне! Я передам!». Ну и она пошла туда, наверх, а у нас еще было чего выпить, и еще полчаса до выступления Gogol Bordello. Мы накатили из горлышка  и пошли уже к выходу из оцепления. Догоняет нас полицейский и говорит: «Тут такие дела! Вам там стул на сцене поставили. Вы можете пойти туда и смотреть концерт Бьорк прямо на сцене!» (все громко смеются). Ох, как я был польщён! Но пришлось вежливо отказаться… У нас друзья наши Gogol Bordello выступали на другой сцене, и я бы не успел! Но с полчаса начала концерта Бьорк мы посмотрели. Как говорится в одном хорошем фильме: «ФЕЕРИЧНО!».

Ой блин, п…ц, чего только в жизни не было! Ничего не было!

ПЛЮМБУМ. Какой самый хороший алкоголь?

КЕРОСИН. Лично я очень люблю  бразильскую кашасу. А так, по большому счету — всё, что 40-ок и выше, но подешевле.

ПЛЮМБУМ. Почему многие сошли с колеи, а ты не сошел до сих пор?

КЕРОСИН. Ну, может, потому, что у меня хребет очень сильный (смеется). По правде — нет никакого хребта. А может и есть, я не проверял. Многие вообще не знают, есть ли у них, например, мозги. А вдруг нет?! Это ж не проверишь.  Точнее — проверишь, но один раз, последний. Я, если честно, никогда не делал из музыки культ. Никогда не хотел стать профессионалом, шоу делать, иметь крутой заработок, снимать очень дорогие клипы.

Мечталось об этом, чего там душой кривить, но не до дурдомного состояния. Мне всегда было пох…й! Мне интересен сам процесс. Я ж не звезда, никого на концерты через профком не завлекаю. Пришло вас три человека — я для вас сыграю. Пришло три тысячи — сыграю аж так, как для трёх человек! Меня молодые музыканты часто спрашивают, что там да как. Так вот, я скажу, что, если ты не чувствуешь себя хотя бы минимально гением, бросай на хер это всё!
Ну, давайте!

Звон рюмок. Все выпивают. Закусывают.

КЕРОСИН. У меня ещё есть одна моя замечательность-достопримечательность — это мой туалет. Сфотографируй!

Фото — Роман Чмель