Жизнь священнослужителей зачастую покрыта тайнами и стереотипами. Особенно когда речь заходит о православии. В голове тут же начинают возникать суровые длиннобородые образы в рясах, читающие гулким басом молитвы на непонятном языке. Для того, чтобы развеять эти мифы, мы отправились в мужскую парикмахерскую «Chop-Chop».
Локация выбрана неслучайно: её директор Инна Миронюк имеет высшее историко-религиоведческое образование. Таким образом, мы узнали подробности жизни брестских священнослужителей, параллельно проводя апгрейд их внешнего вида. Представляем объемный разговор, из которого вы узнаете об особенностях учебы в семинарии, размерах стипендии, распорядке дня священника и отношении к независимой Украинской Православной Церкви.
— Причин, по которым люди приходят к Богу, множество, и у каждого они свои. Как строился ваш религиозный путь?
Отец Павел: Я родился в семье священника во времена, когда церковь не была в почете. Служитель храма не мог просто прийти в школу и пообщаться с молодежью. За это его запросто могли снять с должности настоятеля, а то и привлечь к административной или уголовной ответственности. Были случаи, когда из верующего человека делали психически больного и отправляли в больницу на обследование. Оттуда он выходил «овощем».
Несмотря на то, что на дворе стояли перестроечные 80-е, в школе мне частенько доставалось от некоторых учителей за свои убеждения. При нарушении дисциплины постоянно напоминали, что я сын священника. То, что я еще и подвижный школьник, отходило на задний план. Компанию «отщепенцев» в классе мне составляли парень-католик и баптист. Такая атмосфера послужила хорошим уроком и проверкой на прочность. Я понял: мнение большинства не всегда верное.
Как и любой подросток, в старших классах я столкнулся один на один с переходным возрастом. Это время, когда у каждого человека происходит переоценка ценностей. Все, чему учили родители, ставится под сомнение. Повлияло и окружение. Далеко не все в моей компании были прихожанами церкви. Приходилось искать пути решения, говорить с друзьями. В этом плане мне повезло: на почве веры я никогда не терял друзей. Наоборот, их количество с годами только увеличивалось. Все, с кем я дружил в старших классах, остались товарищами и по сей день. Если ты адекватный верующий человек, у тебя никогда не возникнет проблем в общении.
Чтец Евгений: Я родился и вырос в верующей семье. Женская половина постоянно ходила в церковь. Водили туда и меня. До 16 лет ходил в храм по инерции. После в один прекрасный момент я почувствовал, что сам хочу пойти на богослужение. В детстве у меня были мысли о поступлении в семинарию, но они не носили серьезный характер. С возрастом это перешло в осознанный выбор. Для этого у меня было 4 года рассуждений, пока я учился в политехническом колледже. За это время я четко осознал, что хочу связать свою жизнь с Богом.
— Отец Павел, вы правильно сказали, что переходный возраст — период переоценки ценностей. Что позволило вам остаться в православном христианском русле, а не свернуть на обочину?
Отец Павел: Именно в подростковом возрасте я осознанно взял в руки Новый Завет. Читал его через призму своего юношеского сознания, руководствуясь зовом сердца. Это не позволило мне нравственно разложиться, и я смог определиться со своим дальнейшим предназначением в жизни. Конечно, меня терзали сомнения. Но они были иного толка: мне сначала поступать в семинарию или перед этим получить светское образование? Я выбрал первый вариант. Решил: если Господь после семинарии не призовет меня к пастырскому служению, то просто получу светское образование. Так, в 1998 году я поступил в Минскую духовную семинарию, которая находится на территории Успенского Жировичского монастыря.
– Расскажите подробнее об учебе в семинарии.
Отец Павел: Это учебное заведение закрытого типа, в котором действует свой внутренний распорядок. За его соблюдение отвечают дежурные помощники в лице преподавателей, лекторов и воспитателей. Каждый студент носит форму, которая состоит из черного кителя и брюк. На последних курсах разрешено носить подрясник. Как и у военных, воротничок всегда должен быть подшит.
За несоблюдение дисциплины могут наказать взысканием. Оно может быть разным в зависимости от степени нарушения: от простой объяснительной до отчисления. Часто это какие-нибудь работы. Провинившегося студента запросто могут снять с пар и отправить к эконому, который может послать на строительные работы по монастырю. Через тяжелый труд ты должен познать степень своего внутреннего падения.
Все учащиеся семинарии проживали в общежитии. Утро начиналось с молитвы. После этого шел завтрак (в будние дни) или служба в храме (в праздничные и выходные дни). Далее начиналась учеба, которая длилась до 14:35. Сразу после нее обед и свободное время до 17:00. Однако, если у тебя в этот промежуток послушание (оно было у каждого студента для получения различных навыков: работа на огороде, выпечка просфор и т.д.), ты идешь на него. С 17:00 до 20:00 — время для самоподготовки. Она проходила в аудитории, в которой ты просто сидишь и делаешь уроки. Пропустить ее без уважительной причины невозможно. В любой момент может зайти дежурный воспитатель и проверить всех по журналу. За обман — сразу отчисление. Алкоголь, курение, самоволка — путь туда же.
Далее следовали ужин и вечерние молитвы, а там свободное время до 23:00. При семинарии находилось регентское училище, и многие старшекурсники встречались с девушками оттуда. Ведь любому учащемуся семинарии рано или поздно нужно сделать выбор: либо он принимает монашество, либо вступает в брак и становится священником.
Поездки домой были нечастыми. Помимо определенных каникул (рождественских, пасхальных и летних), можно было написать прошение, в котором студент указывал причину своей поездки. Необходимость теплой одежды, медицинские вопросы и т.д. Однако обычно, уезжая в сентябре, домой ты попадал в конце декабря. По субботам допускались увольнительные, именуемые «банным днем». Каждый студент должен был вернуться к ужину. За любое опоздание — дисциплинарное взыскание. Получали мы и стипендии. Однако они были небольшими, так как мы и без того находились на полном обеспечении. На 2003 год это было около 20 долларов.
Я успешно проучился в семинарии 5 лет и окончил ее со степенью бакалавра богословия. После были учеба в духовной академии и защита кандидатской диссертации. Диплом семинарии в нашей стране не приравнивается к светскому, но признается как высшее образование. В отличие от Украины и России, где дипломы священников не отличаются от документов любого ВУЗа, у нас они выглядят иначе. Плюс ты не можешь преподавать в университете. Для этого нужно пройти переподготовку.
Чтобы поступить в семинарию, человек должен иметь рекомендацию от епархиального архиерея и пройти послушание в храме. Более того, у нас в Бресте для абитуриентов проводится внутренний экзамен, чтобы от нас поехали учиться самые лучшие. Раньше студентов распределяли в ту епархию, от которой он поступал. Сейчас Белорусская Православная Церковь приняла документ, который предполагает распределение в епархии, где не хватает кадров. Если студент возвращается не в духовном сане, то местный епископ рукополагает его в диакона, потом — в священника, и отправляет служить на приход.
Чтец Евгений: В семинарии я нашел себя. За 5 лет мы сдружились с одногруппниками и до сих пор поддерживаем отношения. Конечно, были и отчисления. В основном из-за дисциплины. Если учебу ты мог подтянуть, то за нарушение внутреннего распорядка карали строго. Были люди, которые забирали документы. Я считаю, это правильный выбор. Если ты понял, что служение Господу — не твое призвание, его нужно поменять.
Тяжелее всего мне давались редкие поездки домой. Так как это закрытое учреждение, дом мы видели только на каникулах. После семинарии я решил продолжать обучение. Без вступительных экзаменов поступил в магистратуру Минской духовной академии на кафедру церковной истории. Окончил ее первым в разрядном списке. Это позволило мне пройти дальше в аспирантуру без экзаменов.
Так как я не женат, то не могу быть рукоположённым во священники. Параллельно с учебой в аспирантуре я совмещаю роль чтеца в церкви Святителя Николая. Также преподаю в воскресной школе. С этого месяца начал вести катехизические курсы, на которых преподаю историю. В течение двух лет любой желающий может бесплатно изучить историю церкви, Ветхий и Новый Заветы, катехизис и богослужение.
– Отец Павел, вы сказали, что студент семинарии сталкивается с выбором: быть монахом или священником. У вас были сомнения на этот счет?
Отец Павел: Естественно, во время своего обучения я также стоял перед выбором: постричься в монахи или рукоположиться в священники. Попадая в семинарию, абитуриенты видят жизнь монахов, их духовные упражнения. Конечно, на первых годах обучения многим хочется пойти их путем. Однако всегда стоит понимать, твое ли это призвание. Каждую профессию человек должен выбирать по этому принципу. Особенно если он хочет стать священником, учителем или врачом. Мое призвание — быть священником. Так Господь мне положил на душу.
— Священник совершает 6 таинств из 7, в том числе и таинство исповеди. Является ли он своего рода психологом, или это устойчивый стереотип?
Отец Павел: Далеко не всегда исповедь представляет собой разговор по душам. Зачастую человек приходит пожаловаться на соседей, начинает стонать и жаловаться. Среди многих прихожан распространен стереотип, будто священник — посредник Бога. Такое утверждение отдает западным юридизмом, не свойственным восточной церкви. При исповеди духовный отец является свидетелем покаяния и точно не посредником. В конце концов, это же не торгово-денежные отношения. Если я вижу, что человек нуждается в помощи психолога или психотерапевта, я обязательно ему об этом скажу. Я отвечаю исключительно за духовное здоровье прихожан.
В православной церкви также существует проблема излишней сакральности священника среди прихожан. Да, он является носителем Божьей Благодати, служит у престола Божьего. Однако, когда человек начинает чрезмерно идеализировать священнослужителя, он забывает о Боге. Очень плохо, когда он перестает в первую очередь идти к Христу и идет к священнослужителю.
— В истории немало случаев, когда священники нарушали тайну исповеди. Лично для вас существуют ситуации, когда можно через нее переступить?
Отец Павел: Ни в каких случаях тайна исповеди не может быть разглашена. Если ты видишь, что человек задумал преступление, — останови его. Попроси остаться после службы и поговори. И уже в момент такого разговора священник становится психологом, чтобы разобраться в человеке и найти корень проблемы. Все священники — обычные люди. И если факты разглашения тайны исповеди существуют, то они остаются исключительно на их совести.
— Сколько раз в год человек должен ходить к исповеди? Существует ли какой-то лимит?
Чтец Евгений: Исповедь — дело тайное и интимное. Здесь индивидуально нужно советоваться со своим духовником. Христос нас ждет каждый день. В Российской империи существовала традиция ходить к исповеди 4 раза в год: по разу на каждый пост, а также в день именин.
— Затронем еще одно таинство — крещение. Существует мнение, что куда правильнее принять это таинство в осознанном возрасте, как это делают, к примеру, протестанты. Почему православная церковь лишает человека такого выбора?
Чтец Евгений: Во время таинства крещения выбор за человека делают родители. Тем самым они обязуются перед ребенком вести церковную жизнь и помочь стать ему христианином. Благодаря крещению ребенок с детства приобщается к одному из главных таинств (таинству Евхаристии) и вырастает с мыслью, что он церковный человек. Если такого не происходит, человек добровольно может покинуть Православную Церковь. Это будет его выбор, за который никто не осудит. Родители дают направление, а человек с возрастом может его менять.
— Жизнь священника для многих окутана ореолом таинственности. Часто кажется, что служители церкви — аскеты, лишающие себя всего мирского. Как проходит обычный день священника/чтеца?
Отец Павел: Утро священника всегда начинается не с кофе, а с молитвы. После (если нет службы в церкви) я завтракаю. Служба всегда проходит натощак. Дальше еду по рабочим делам в храм, где меня, помимо богослужений и пастырских дел, ждет административная нагрузка. Так проходит весь день. Вечер я отвожу для семьи: она для священника является малой церковью. Нет никакой пользы, если церковнослужитель, ратуя за дела храма, забывает о своих родных.
Что касается хобби, то раньше я любил фотографировать. Закидывал пару объективов в рюкзак, брал паспорт и уезжал из города и страны. Также занимался плаванием, ходил в тренажерку «Brutto». Обожаю велопрогулки. Из литературы предпочитаю классику: Толстого, Достоевского, Хемингуэя и Ремарка. Из беларусов — Быкова, Коласа. В современном кинематографе стала нравиться ирландская продукция: «Однажды в Ирландии», «Голгофа» и т.д.
Чтец Евгений: Священники такие же люди, как и все. Я служу в храме понедельно: 7 дней — чтецких, неделя — выходных. В храме я должен быть в 7:50, и обязательно натощак. После службы обедаю и иду в архив работать по диссертации. Также я исследую тему Братской Николаевской церкви и Русской гимназии.
После возвращаюсь на вечернюю службу, которая длится до 19:00. Дальше у меня свободное время. Если позволяет погода — иду гулять. С удовольствием могу посмотреть сериал. Из любимых — «Викинги» и «Игра престолов». В литературе (как и в кино) отдаю предпочтение историческим произведениям. Один из любимейших авторов — Генрик Сенкевич. «Огнем и мечом», «Крестоносцы», «Камо грядеши» — все читается на одном дыхании.
Еще я очень люблю путешествовать. Как только появляется возможность, начинаю искать подходящие дни и бюджетные направления. Около двух недель назад я ездил в Варшаву. В польской столице посетил православную семинарию, познакомился с ее устройством. Естественно, оно отличается от нашего. Польская православная церковь немногочисленная. Она существует в условиях католического государства. Семинария находится в центре Варшавы, и студенты не ограничены ее территорией. Они могут свободно передвигаться по городу, выходить гулять. Это правильно: православных в Польше мало, и они должны идти в массы.
Но и условия изоляции нашей семинарии я считаю верными в том числе. Это позволяет человеку остепениться, понять, для чего он сюда пришел. Семинария при монастыре — многовековая традиция. Таким образом студенты приобщаются к тому, что ждет их в будущем.
— Отец Павел, в начале беседы вы сказали, что у вас остались друзья со школы. Есть ли среди них атеисты? Каково ваше отношение к ним?
Отец Павел: Я дружу со своими одноклассниками, общаюсь с молодежью. Среди последних есть в том числе атеисты и агностики. Я их не осуждаю, и тем более не настроен к ним агрессивно. Если человек по каким-то обстоятельствам не пришел к Богу, зачем его осуждать? Но помочь нужно. Среди моих друзей есть католики и протестанты. Когда речь заходит о догматах церквей, каждый из нас излагает свою точку зрения, не навязывая ее.
Чтец Евгений: Среди моих друзей нет атеистов, но есть те, кто живет далекой от церкви жизнью. Я их не осуждаю. В жизни каждого христианина рано или поздно наступает момент, когда он встречается с Христом. Если это не произошло — обязательно произойдет. Главное — желание.
— Раз речь пошла о протестантах, то вряд ли можно отрицать, что их влияние в городе достаточно существенно. Особенно это касается молодежи. Взять хотя бы «Город света». Православная церковь на этом фоне кажется непопулярной. Можете объяснить почему?
Отец Павел: Во-первых, слово «популярная» не совсем уместно в этом контексте. Таковой может быть музыка, но никак не церковь. «Город света» организовывают профессиональные музыканты. Как я уже говорил, каждый должен заниматься своим делом. Во-вторых, православная молодежь не афиширует свои мероприятия, показывая свою религиозную принадлежность.
У нас проходит много различных мероприятий. Например, фестиваль «Единство», на котором молодежь демонстрирует свое творчество. Имеются музыкальные группы из числа православных ребят: главное — желание. Также мы организовываем велопоездки по фортам Брестской крепости, проводим школьные беседы, футбольные и волейбольные турниры. Есть группы во всех социальных сетях.
— С молодежью разобрались, а что насчет канонов? Среди православных прихожан часто можно услышать одиозное мнение о том, что протестанты — это сектанты. Что по этому поводу думаете вы?
Отец Павел: Согласно вероучительным нормам они являются христианами. Однако их догматическая система отличается от нашей. Но совместно все христиане могут служить на пользу ближнего, общества и государства. Стоит понимать, что любой фанатизм — серьезная проблема. Часто за спорами и агрессией нет самого Христа. Так не должно быть.
Чтец Евгений: Православная церковь разделят протестантов на классических и неклассических. К первым относятся кальвинисты, лютеране и англикане. Все остальные течения относятся к сектантским. Вопрос секты очень сложный, имеет множество трактовок. Одна из основных — жесткая иерархия и подчинение сознания. Лично я никогда не возьмусь осуждать человека за его религиозный выбор. У меня ни разу не было сомнений по поводу выбранной религии: я с детства приобщался к православной церкви.
— Читая Библию или Евангелие, встречали ли вы непонятные, возможно, противоречивые фрагменты?
Чтец Евгений: Да, встречал, конечно. В Библии есть места, которые не совсем понятны нашему сознанию. Книга писалась совершенно в другую эпоху. Многие моменты спустя столетия приобрели совершенно другой смысл и вызывают сомнения. Для этого нужно обращаться к толкованиям святых отцов или современных богословов, после прочтения которых все становится на свои места.
— В обществе весьма популярно суждение: «Для веры в Бога церковь не нужна». Оно может показаться весьма логичным…
Чтец Евгений: Когда-то на меня сильное впечатление произвел епископ Карфагенской Церкви святой Киприан. Он сказал: «Кому церковь не Мать, тому Бог не Отец». Так и есть. Для того, чтобы знать, во что ты веришь, нужно ходить в церковь. Она дает тебе образец веры и путь, которому нужно следовать. Люди, говорящие о вере в Бога и не ходящие в церковь, не понимают, в кого они верят. У них просто-напросто нет основы.
— В продолжение конфессиональных противоречий. Сейчас на повестке дня остро стоит вопрос с автокефалией Украинской Православной Церкви. Каково ваше личное мнение по этому вопросу?
Отец Павел: С Украиной не все так просто, как кажется на первый взгляд. В этой стране существуют два основных раскола. Есть каноническая церковь, которая входит в состав РПЦ на правах широкой автономии, и две раскольнические: автокефальная (УАПЦ) и Киевский патриархат. Последнюю возглавляет бывший митрополит Филарет (Денисенко), который был лишен сана и отлучен от церкви. Оптимальным вариантом в этой ситуации стали бы переговоры. Однако представители украинских неканонических церквей не хотят садиться за один стол с российской. Немаловажную роль в этом сыграла и играет политика.
Сейчас сильную неразбериху внесло и вмешательство Константинопольского патриарха. По мнению Константинополя, Украина — спорная территория. Этим они и пользуются, вспоминая старые претензии РПЦ (левобережная Украина после восстания Богдана Хмельницкого оказалась под сферой влияния Московии). Однако исторически наши церкви (Русская, Белорусская и Украинская) имеют единые территориальные корни.
Говоря об автокефалии, стоит помнить, что украинская церковь имеет широкую автономию. Мы — частичную. Каноническая Украинская церковь не обращалась к Московской патриархии с целью дарования независимости. Существование двух параллельных канонических структур невозможно. Конечно, здесь можно привести в пример юрисдикции сербской, русской, румынской и других православных церквей в Западной Европе. Однако там у них нет исторически закрепившейся территории, там они являются церквями диаспоры.
У нас одно начало — это Киевская Русь. Будет странно, если завтра мы изъявим желание открыть свои приходы в Польской Православной Церкви или какой-нибудь другой. Если автокефалия нужна Украине, я не вижу проблем в том, чтобы ее дать. Другое дело, что это нужно в первую очередь политикам и раскольникам. Однако не стоит забывать, что церковь Христа не является собственностью Путина или Порошенко, как это преподносят некоторые СМИ.
Чтец Евгений: Для меня (как христианина) вопрос автокефалии — личная боль. Я очень переживаю, что украинский народ разделен по религиозному принципу и ходит в разные церкви. Доходит до того, что члены одной семьи могут быть прихожанами разных храмов. Мне хочется, чтобы украинские христиане пришли к одной церкви и объединились. Сложно говорить, не живя в Украине, — к какой. Вопрос не лишен политического аспекта. Если говорить об автокефалии, то необходимо, чтобы она была получена каноническим путем. Украина — большое независимое государство, и может претендовать на нее.
— А Беларусь?
Чтец Евгений: Про нас сложно говорить. Если украинцы пришли к осознанию своей независимости, то мы народ «памяркоўны». Нас все устраивает. Хотя в Минске есть несколько церквей, где богослужения ведутся на «роднай мове». Будучи магистрантом, я сам принимал участие в подобных богослужениях. У меня даже был период, когда я разговаривал на беларуском языке. Я считаю его родным, и мне очень приятно, что на нём прославляется Господь.
— Удивительно слышать такое от представителя православной церкви. В России много священников с имперским мышлением.
Чтец Евгений: Да, такое существует. Но опять же, русские миссионеры многое сделали для прославления христианства. Например, благодаря святому Николаю Японскому появилась Японская Православная Церковь, которая входит в состав РПЦ. Священное писание переводится на языки коренных народов России, чтобы те смогли приобщиться к слову Божьему. Времена ереси, утверждавшей, что в Церкви может быть только три языка: еврейский, греческий и римский, давно остались позади, во многом благодаря деятельности равноапостольных Мефодия и Кирилла.
— Вы затронули тему святых. В православной церкви много икон, что, казалось бы, противоречит одной из главных заповедей «Не сотвори себе кумира».
Чтец Евгений: Православная церковь не делает из святых кумиров. Они служат примером для нас, православных христиан. Это люди, которые своими поступками доказали, что святости можно добиться при жизни. Они ходатаи перед Богом. Обращаясь к нему, мы призываем в помощь и покровителей. Такая же ситуация с иконами. Мы их почитаем, но никак не поклоняемся. Почитая иконы, мы возносим молитвы к первообразу. Они служат окном в другой мир. Перед иконой наши мысли сосредотачиваются в одном месте.
— Иногда политика вмешивается в религиозные дела, и наоборот. Все знают о нашумевшей статье «Об оскорблении чувств верующих» в России. Разве можно оскорбить чувства настоящего верующего христианина?
Отец Павел: Если честно, то я этот закон не понимаю. Я рос в тот период времени, когда мои чувства оскорбляли все кому не лень. Мне кажется, что эта статья — отголосок эпохи, в которой мы живем. Сейчас все стали слащавыми, нежными и ранимыми. Я понимаю, что данная статья появилась после выходок «Pussy Riot» и блогера, ловившего покемонов. Это были нелепые вызовы некоторым представителям церкви, на которые те ответили неправильно.
Чтец Евгений: Однажды у Антония Суражского спросили: «Что делать, если во время службы в храме дети мешают молиться?». Тот ответил: «Когда вы начнете молиться, никто вам мешать не будет». То же самое и с законом «Об оскорблении чувств верующих». С одной стороны, он кого-то накажет, но с другой — может вызвать еще большую волну негодования. Бог поругаем не бывает. Господь сам накажет провинившегося человека. Люди не должны вмешиваться в Божий промысел.
— Может ли священник критиковать существующее положение дел, и какие моменты должен обходить?
Отец Павел: Любая критика должна быть здоровой. Когда человек входит в раж, он начинает махать шашкой налево и направо. Я не могу и не должен говорить в храме о политике, призывать голосовать за определенного кандидата. Каждый человек волен в своем выборе. В церкви существует внутренняя этика, и, если мне что-то не нравится, я подойду и скажу это собрату или настоятелю. В Евангелии сказано: «Пусть слово ваше будет: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого».
Чтец Евгений: Церковь всегда была голосом совести. Если она начинает молчать — грош ей цена. Митрополит Филипп не боялся при Иване Грозном защищать невинно осужденных или указывать царю на ошибку. За это он поплатился и был убит. Церковь живет с прихожанами. Мы не можем умалчивать о проблемах, мы должны отстаивать позицию людей. Священник вправе говорить на злобу дня, отстаивать гражданские права и рубить пороки. Церковь всегда должна оставаться на позиции правды.
— Последний вопрос будет банален. Если Господь Бог сотворил человека по образу и подобию своему, то почему в мире столько зла и несправедливости? Русский писатель Юрий Мамлеев говорил, что Бог подарил людям полную свободу, которой они сами вправе распоряжаться. Вы согласны с этим?
Отец Павел: Да, я согласен. Этим вопросом задается каждый мыслящий человек. В пример я приведу западных схоластов, которые ставили риторический вопрос: «Может ли Господь создать такой камень, который не сможет поднять? Да, это свободная воля человека». Вы правильно сказали — Господь создал человека по образу и подобию Своему. Все мы знаем о первом моменте грехопадения в райском саду. Дальше человеческая злоба начинает прогрессировать. Появляется жестокость в виде убийства Каином Авеля и т.д.
Все люди должны уподобляться Богу и идти к святости. Однако часто человек теряет образ Божий. Отсюда появляется жестокость по отношению к другим. В основе всего лежит свободная воля человека. И куда ее направить (в сторону добра или зла) — зависит только от нас.
Фото — Роман Чмель
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.