Помнится, была такая детская веселая игра. По цепочке на ушко передавалось слово или предложение. В результате, как правило, выходила чушь несусветная. Искажения при передаче информации, или сообщения приводят к абракадабре. Вообще же это была хорошая метафора зарождения всевозможных слухов и сплетен по поводу и без повода. На закате советских времен такая игра была особенно актуальна. Слухи распространялись обо всем на свете: от введения талонов на хлеб и колбасу до пришествия мессии и пришельцев неземных цивилизаций.
Была и другая разновидность этой игры — более взрослая и брутальная, что ли. То тут, то там, на остановках ли общественного транспорта, на перекрестках ли, да на той же Советской стояли будки телефонов-автоматов с выбитыми стеклами, с оборванными трубками, разрисованные каракулями фломастером. Раздражения или возмущения подобные будки у тогдашнего населения не вызывали. Относились таковые неудобства на счет общей нашей неустроенности. Тем более, что двухкопеечная монета, чтобы позвонить, тоже не всегда в кармане находилась.
Так что нет ничего нового в том, что на Советской у Бресттелекома сломали «плюшевый», как я его называю, телефон. Подобные, простите, арт- и соц-объекты всегда будут притягивать к себе внимание детей и подростков любого возраста. Только одних, чтоб поиграть, других — чтоб сломать. Кто не выковыривал глазки у плюшевых медведей и котиков? Кто не ломал машинки и не выдергивал ручки-ножки куклам? Вряд ли найдутся такие. Это наша естественная потребность. Нужда, если хотите. А что естественно, то не безобразно, как у нас говорят.
Другое дело, что мы не хотим взрослеть. Не хотим брать ответственность на себя. Кто из возмущающихся эти очередным актом «вандализма» спросил себя: «Может, и я на такое способен?». Мы ведь о себе всегда хорошего мнения! У нас ведь всегда идиот и вандал — кто-то другой. А я белый и пушистый.
Так вот, граждане, нет среди нас белых и пушистых. И черненьких среди нас нет. Мы все — самые что ни на есть серенькие. И любить нас, собственно, не за что.
И, кстати, к разговору о естественности и нужде. С тем же «плюшевым» телефоном на Советской у меня есть своя историйка. Самая что ни на есть дикая и брутальная. Летним ранним утром мы вышли из дома. Своего столичного гостя я провожал на автовокзал. И застали такую картину. Трое вроде бы обыкновенных наших парней лет двадцати с гоготом окружили этот самый «плюшевый» телефон и… Э-э… Справляли нужду, короче… Заметив нас двоих, старательно отводивших глаза на пустынной Советской, они стали нечленораздельными звуками, по-видимому, обращаться к нам. Мол, смотрите… Или это был призыв к ним присоединиться? Мы сочли за благо юркнуть во дворик за ювелирным магазином…
А, может, это были не трое наших обычных парней? Может, это были пришельцы?