Что вы знаете о беженцах? Когда замечаете их на вокзале, задумываетесь, что за внешним стоит какая-то история? Даже не обязательно грустная, просто — какая-нибудь. Накануне международного Дня беженцев в Пространстве КХ актеры театра прочли истории реальных людей-мигрантов. Предлагаем вам три из них — шанс узнать, как оно на самом деле, если когда-нибудь захочется этих людей рассмотреть.
Мероприятие организовала правозащитная организация Human Constanta — они собрали этот материал за время работы с беженцами. Все истории, которые читали ребята — жуткие. Отрезвляют, бьют по голове. Они о безысходности, отсутствии прав, невозможности жить не оглядываясь. Теперь вы можете узнать, что это за люди. Имена героев изменены.
Альбина
Меня зовут Альбина, я из Чечни. Это место, где у женщин нет прав: они ничего не решают, не могут куда-то ходить без мужа, должны носить юбки или платьях в пол и паранджу, на голове — хиджаб.
На свиданиях мальчики с девочками должны находиться на расстоянии в полметре друг о друга. За то, что девушка прошлась с парнем за руку, её могут побрить налысо или осудить по шариатскому суду — закидать камнями до полусмерти.
Так получилось, что я забеременела. Я была не замужем, он был другой национальности. За такое меня могли бы убить, лишь бы избавиться от стыда. Я рассказала обо всём матери, она — отцу, и после этого меня хорошенько «разукрасили». Отец сказал, чтобы я делала аборт. Вернее, он сказал, что сам поведёт меня делать аборт.
Он говорил, что я опозорила наш род, что такое у нас не прощается. А если и прощается, то делают так, чтобы человек исчез. Не убивают прилюдно. Он просто исчезает: ушёл, уехал или еще что-то.
Я решила сбежать с парнем — мы уехали к нему на родину. На седьмом месяце беременности он на мне женился. А спустя несколько лет он решил, что пора расходиться: “Иди на все четыре стороны, а ребёнка оставь мне”. А мне идти некуда. Со мной с тех пор никто их моих родственников не общался, и я не выходила на связь. С мамой хотелось бы, ведь это мама. Я уверена, что она хочет помочь, но против отца не пойдёт. Мой ребёнок для них — ублюдок.
Я взяла ребёнка и сбежала. Жила у знакомых, у подруги. В один из дней раздался звонок в дверь: пришёл мой «муж». Откуда он мог знать, что я там? Закончилось всё дракой, подруга вызвала полицию. На следующий день я забрала ребёнка, купила билеты и приехала в Брест.
Нина
Зовите меня Нина. Я — трансгендерный человек. Выгляжу как мужчина и у меня мужское имя в документах, но идентифицирую себя как женщина. Официально изменить половую принадлежность в документах не могу — в Узбекистане просто нет такой возможности. В этой стране отсутствуют специалисты необходимого профиля, и вопрос гендерного перехода законодательно никак не регулируется.
Власти и общество Узбекистана относятся ко мне, как к гомосексуальному мужчине, из-за этого я постоянно сталкиваюсь с преследованием со стороны правоохранительных органов и обычных людей.
Преследования со стороны силовиков — это полный произвол. В Уголовном кодексе Узбекистана есть статья, где говорится, что удовлетворение половой потребности мужчины с мужчиной без насилия наказывается ограничением свободы от одного года до трех лет либо лишением свободы до трех лет. Эта статья активно применяется в Узбекистане, в том числе к таким людям, как я.
Пока я жила в Узбекистане, меня несколько раз задерживали сотрудники полиции, избивали и требовали выдать адреса других ЛГБТ-людей. Когда меня задержали в очередной раз, один сотрудник меня изнасиловал.
Общество тоже настроено враждебно: меня неоднократно избивала гомофобно и трансфобно настроенная мусульманская молодёжь. Оскорбляли, угрожали убить.
Я просто хочу жить в безопасности.
Миша
Мое настоящее имя тяжело запомнить, потому можете называть меня Миша. Я из Ирана, но с 1993 года живу в Беларуси. Открыл тут бизнес, потом женился на белоруске, у нас трое чудесных детей.
Через 10 лет жизни в Беларуси я принял христианство. Это произошло постепенно — по традициям Ирана при рождении всех автоматически признают мусульманами. Об этом никто не спрашивает — просто указывается в свидетельстве о рождении и паспорте. С 2002 года я стал посещать местную баптистскую церковь под Минском — мне понравился их образ жизни, мысли. Я готовился, читал Библию и молитвы. Хотя это для меня было сложно, ведь это не родной язык.
Через некоторое время у меня начались проблемы с бизнесом и в семье — сын тяжело заболел. В Иране началось преследование моего родного брата, который был одним из лидеров оппозиционного движения “Зеленая революция”.
В августе 2012 года случилось страшное: я съездил навестить родных в Тегеране, а потом мне позвонили родственники и сказали, что брата и маму убили.
Через несколько дней меня вызвали следственные органы в Беларуси и задержали, потому что иранские власти утверждали: в убийстве виноват я. Меня объявили в розыск через Интерпол. Доказательств они не представили, поэтому Беларусь сначала отказывалась меня выдавать, но потом решила всё-таки выслать.
Я точно знал: в Иране никто не будет разбираться. Иран занимает второе место в мире после Китая по количеству смертных казней. И про пытки мне известно, и на справедливый суд тоже рассчитывать нельзя, поэтому я попросил в Беларуси статус беженца.
Меня долго держали в изоляторе. В статусе беженца отказали 2 раза, хотя я уже был исключен из базы розыска Интерпола. Высылать тоже вроде не спешили. Миграционная служба знала, что у меня закончился срок действия иранского паспорта, также было предоставлено мнение Комитета по правам человека о запрете высылки меня в Иран.
Но за мной все-таки пришли — через 2 года, 14 июня 2018, и задержали “для выяснения личности”. Почти 11 месяцев я провёл в изоляторе. Там у меня случился инфаркт, но в больнице разрешили пробыть только 3 дня. Несколько раз я отчаивался и объявлял голодовку. Потом случилось чудо — суд отменил решение о принудительной депортации. Сейчас я жду новых решений и надеюсь на лучшее.
По данным отчета Human Constanta, В 2018 году транзитные беженцы (те, которые едут в Европу через Брест) совершили 3144 попытки попросить международную защиту. Из них только 220 попыток были успешными.
Свои истории мигранты стараются подкрепить всевозможными справками, чтобы повысить шанс на положительные решение о выезде. По рассказам интервьюеров, у некоторых женщин по приезду в Брест все еще оставались следы от побоев.
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.