Ну что, потихонечку начинает дышать новое городское пространство на месте консервного завода. На выходных там прошёл показ фильма, который самостоятельно смотрели лишь искушённые ценители кинодревностей. В режиме реального времени кино озвучивали орган, скрипка и саксофон. В зале — тишина без чавканий, кряканий и шуршания штанов (на первом сеансе).
Всего за 10 рублей можно было провести время в компании немого кино, которому вот-вот стукнет 100 лет. Такое кино уже 7 лет крутят в Минске и Гродно ребята из проекта «Кинемо», который придумал Виталий Эппов (он сегодня тоже приехал — будет озвучивать фильм на саксофоне) — старое, странное, немое, легендарное.
Антуражжж
— Давайте начнём с опасного места — с громкого финала, — за 1,5 часа до первого показа из подвалов «Консервы» доносились орган и вступающая скрипка. Орган — вообще тот инструмент, на который с непривычки реагируешь сразу: хочется остановиться, поправиться, даже оглянуться, не наблюдает ли кто за тобой.
Музыканты настраиваются, репетируют. Буднично в сторонке стоит гроб. Ровнёхонько выставлена рота чёрных стульев: все билеты на оба показа проданы, ожидают 200 человек.
Вообще, такой показ с музыкой — это единственный шанс старинных фильмов попасть в ваш эфир, потому что в одиночку и под еду его не посмотришь — скучновато, в кинотеатрах не крутят. А тут антураж, событие, повод выйти из дома.
Озвучивают фильм «здесь и сейчас» сегодня музыканты Five-storey Ensemble, на ваших глазах создавая настроение, задуманное режиссёром и сюжетом.
За органом — композитор и органист Ольга Подгайская, она же написала музыку к фильму, благодаря чему теперь мы видим цельное кинопредставление и даже не думаем, что звучать могло по-другому.
Мы погружаемся в жутковатое кино полностью. Это так и работает: авторский «саундтрек» хорош тогда, когда картина захватывает ваше внимание и вы не лазите проверять уведомления на телефоне.
Что смотрели-то?
Смотрели кино, которое хорошо гуглится, имеет много отзывов на «Кинопоиске» и даже обсуждалось Антоном Долиным в подкасте на «Медузе». Это «Носферату, симфония ужаса», режиссёр — Фридрих Вильгельм Мурнау, снято в 1922 году.
Это классика кинематографа, первый фильм ужасов, первая история о Дракуле на экране. Мурнау искал (и нашёл) приёмы, которые до него не смогли нащупать ни режиссёры, ни операторы.
Минутка эрудиции
Фильм является представителем немецкого экспрессионизма. Чтобы вы не гуглили: это направление в искусстве, которое замешано на выражении переживаний и эмоций. Не внутрь, а вовне. Картинка Мунка «Крик» — тоже экспрессионизм. И литература Кафки — тоже.
После прихода в Германии нацистов к власти немецкие кинематографисты-экспрессионисты уехали в Голливуд, где заложили потом основы жанра кино ужаса и нуара.
На секундочку, несмотря на славу «первопроходца» ужасов, режиссёр Фридрих Мурнау получил первый в мире Оскар за мелодраму «Восход солнца».
И что вы думаете, мы смотрели пиратскую копию. Это была экранизация романа «Дракула», но режиссёр не смог договориться ни с автором, ни с его потом въедливой вдовой и, несмотря на то, что чуть изменил сюжет и имена, суд приговорил фильм уничтожить. Фрагменты пиратских копий фильма позже разыскали, собрали, отреставрировали — и это то, что мы можем посмотреть сейчас (даже на YouTube).
Почему пищат эстеты
Динамичный, пусть и чуть «рваный» монтаж, игра теней, необычные ракурсы (впервые в истории кино — макросъёмка и планы, снятые с крыши дома), акцент на мимике и старый неморгающий вампир без единой эмоции — всё это устрашает, делает жутким фильм, в котором нет ни крови, ни убийств, а только фантастическая история и атмосфера.
Напряжённо и таинственно становится прямо с титров, хотя сейчас так старомодно уже не делают: весь «каст» фильма перечислили в самом начале, под музыку, но без картинки.
Чего было ждать от векового кино? Каким бы гениальным и находчивым его ни признавали, мы смотрим его, имея бэкграунд из накачанных спецэффектами ужастиков и технически сложных фильмов, масок в Instagram и бреда в TikTok. В 2020-м нас попробуй удиви — мы уже видели всё.
Фильм показывает историю без слов, актёры играют нарочито, гипертрофированно, поэтому к ленте есть отношение, как к сказке, — всё будет хорошо и не больно.
Но нагнетает музыка, притягивает тебя: так что, уже пора бояться или ещё нет? Орган «завис» на двух нотах вместе с суетящейся скрипкой — сейчас что-то случится?
Всё же для зрителя современного просмотр такого фильма — это изначально мини-борьба: не отвлечься, приклеиться к сюжету и атмосфере, мы ведь разбалованы интригами сюжета или масштабными зрелищами.
Как звучит страх?
Чтобы вам стало жутковато, но любопытно? На «Носферату» он звучал, как курлыканье сопрано саксофона с ездящей скрипкой и вибрирующими басами органа.
В пики сюжета музыка трёх инструментов расходилась вширь, а в конце каждого из актов фильма (да-да, фильм поделён на акты) успокаивала многоголосие и покорно сливалась в унисон. 
Композитор фильма Ольга Подгайская вместе с коллективом Five-storey Ensemble делали из показа кинопредставление. «Играет руками, ногами и, конечно же, душой», — представил Ольгу руководитель проекта Cinemascope Гера Клик.
Как сочинить музыку к фильму
Музыку к фильму Ольга написала за несколько месяцев. Сначала она сочиняется на фортепиано, потом делается инструментовка — сочинение «раскидывается» на партии для разных инструментов, каждый играет свою, украшает звучание своими деталями.
— Я ставлю фильм и начинаю подбирать музыку под картинку. Подбираю, пока меня не тронет, не появятся ощущения, что это оно. Как понять? До сердца проникает ветер — такой, как холод. Если нет — ищу, ищу, ищу, ищу.
Музыки, которая «не торкает», я могу наиграть миллион — это импровизация. А сделать такое, чтобы все сидели, молчали и слушали, сконцентрировать их внимание на произведении, тогда это нужно продумать так, чтобы забирало и моё внимание.
Найти музу сложнее, чем влюбиться
Бывало ли, что «утыкались» во время написания? Когда не можете, не пишется, не видится?
— Конечно. Когда нет вдохновения. Но у меня есть музы — это кто-то из моих друзей или приятелей (например, ксёндз или дирижёр). Я, когда общаюсь с ними, восхищаюсь, мы обмениваемся энергией.
Очень тяжело, когда музы нет. Это страшно. Её же непросто найти. Даже влюбиться, мне кажется, легче, чем музу найти хорошую.
А как вы с ними потом-то?
— Мы с музами дружим, всё, конечно, нормально. Но щёлкает «ррраз», и он для меня уже человек, а был небожитель. Есть музы, которыми горю пару дней: потом я выплеснула это в произведение, и всё — перегорела.
«Был случай, надо было срочно закончить произведение для органа, а оно всё не идёт. Сроки поджимали. И муж (вдохновитель всего проекта «Кинемо» и музыкант) звонит другу в Брест: «Приедь, Оля не может произведение закончить». Тот приезжает в гости, мы с ним болтаем, два дня он пожил-потусовался, потом уехал. И всё — на следующий день готово».
Так выдающийся вы композитор или нет?
На всех сайтах, где есть информация, о вас пишут как о выдающемся композиторе.
— Ой, это смешно. Успешный композитор — это тот, чьи произведения играют по всему миру. Мои играют в Беларуси и в некоторых странах Европы.
Один раз я почувствовала себя известным композитором, даже не известным, а востребованным, когда увидела, как с показа расходились люди и у девушек была растёкшаяся тушь.
Это было 2 года назад, кинотеатр «Москва», 800 зрителей. Делали «Фауста» с оркестром и хором (это тоже легендарное кино Мурнау, и к нему Ольга тоже написала музыку).
В Союзе композиторов Беларуси состоит примерно 150 действующих композиторов. 10 из них — те, чья музыка звучит где-то хотя бы раз в год. Ольга в их числе.
Если все уедут, кто будет делать тут?
Учитывая застой здесь с культурой (тем более академической), уезжать не думаете?
— Все органисты наши уезжали потоком в Австрию на стажировку и оставались там учиться дальше. А я вернулась. Уехать не хотела никогда: если все уедут, кто будет делать тут? Все студенты и мои ученики не хотят оставаться здесь, и даже не из-за зарплат.
Сейчас в Беларуси творится страшное. К людям цепляются, хотя они не делают ничего плохого. Вот это наведение порядка только губит.
Надежды нет, но терпимо. Надо делать своё дело
— В консерватории всё закрывают, сокращают: нам не нужны дирижёры, инструментовка. Говорят, что и кафедру композиции думают закрыть. Зарплаты — унижение педагогов и профессоров. Я в музыкальной школе получаю больше, чем мой профессор в консерватории.
У всех апатия, ничего не хочется делать. И спрашивается, зачем тратить жизнь на то, чтобы кого-то куда-то тянуть.
Надежды нет, если честно, просто всё пока что терпимо. Бывает, посмотришь, почитаешь, что они говорят там наверху, думаешь, может, это они специально, может, это перфоманс…
Нужно просто делать своё дело и думать про ближайшее время, а не про то, что всё будет плохо и «кем я вижу себя через 5 лет». Может, я заболею коронавирусом и умру.
Кого послушать из беларусов
Какую музыку слушаете?
— Если я слушаю музыку, я сажусь изучать композитора. Всматриваюсь, какие он использует инструменты, как он добился таких эффектов, как сделал так, что не можешь дышать, ищешь его партитуры.
А есть такая музыка, под которую можешь выпивать или разговаривать, фоновая. Она мне скучная. Просто идёт ритм, да. Под неё можно танцевать, но просто сидеть и слушать — нет.
Вот кого из беларуских композиторов посоветовала изучить Ольга Подгайская:
- Валерий Воронов;
- Оксана Омельчук;
- Лена Гутина;
- Костя Яськов;
- Вячеслав Кузнецов;
- Галина Горелова.
Зачем вообще смотреть это старьё и слушать орган?
Это как ездить и смотреть Старый город в городах Европы или памятники древних цивилизаций в Мексике. В оставшихся культурных единицах — связь с историей и ответ на вопрос «Как это придумали?».
Можно прикоснуться к старому кино, из которого потом выросли режиссёры вроде Тима Бёртона, саги о вампирах, традиции фильмов ужасов и психологическое кино в том числе. Типа «Маяка», кстати. Где не про сюжет, а про картинку и проживание.
А музыка — она просто залезет вам под кожу и оставит что-то. Вы даже не заметите. Откуда вообще она звучала?
Фотографии — Роман Чмель
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.