Как закрытый семейный человек может быть фронтменом цыганской панк группы? Этот вопрос долго не давал нам покоя. Поэтому после юбилейного (15 лет!) концерта PLUM BUM мы пришли в легендарный желтый Дом на ул. Буденного в поисках ответа…
Во мне, наверное, заложено огромное, неимоверное количество энергии: я играю музыку в PLUM BUM, пишу тексты и пою в группе NABR, рисую, играю спектакли, работаю в дизайн-студии «Grafit», запустил серию открыток, которые продаются в нескольких городах, раньше ткал гобелены, занимался керамикой, и еще много чем. Для меня это нормально, — я беру много проектов и потом их все тяну. Я не могу по-другому.
Я считаю, в Беларуси можно зарабатывать, занимаясь только музыкой. Но для этого надо вкалывать по 8 часов в день ,а не по два в неделю. Есть музыканты, которые кроме музыки не занимаются больше ничем, и живут же. Но музыка, кроме того, что это сложный в производстве продукт, так его еще продать как-то нужно. И если ты не музыкант-менеджер, то найми человека! Проблема в том, что профессионалов очень мало.
В PLUM BUM я какое-то время занимался этим сам, потом стало хватать времени только на музыку, а подходящего человека мы так и не нашли. В Бресте есть Женя Крук, который работает с «Дай Дарогу!». Вот он крутой директор: залезет в жопу к дьяволу и сделает там концерт.
Я не тот музыкант, который может заниматься музыкой по 8 часов в день. Поэтому основная профессиональная деятельность, которой я зарабатываю на жизнь – это дизайн студия «Grafit» и открытки. Когда идешь по городу и видишь свои идеи в материальном воплощении, то получаешь удовольствия не меньше, чем от игры.
Это удивительно, но PLUM BUM по всем показателям должен был закончиться уже лет 10 назад. Я думаю, этого не происходит, потому что мы (участники группы – примеч.) без него не можем, этот проект дает свободу самовыражения, ощущение кайфа. В группе все кроме меня — профессиональные музыканты.
Конечно, концерты – это не всегда удовольствие. Когда ты выступаешь на сцене, может произойти много всяких неприятностей. Но за столько лет с нами случилось все, что только могло случиться, и мы выходили сухими из этих ситуаций. Были ужасные, просто провальные концерты.
Для меня провал, после которого я практически перестал пить, случился в Гродно. Мы ехали в холодном автобусе, замерзали и по этой причине выпивали полдороги. Перед самым Гродно я был уже без майки и орал какие-то песни под баян, а когда зашел в гримерку, меня стало тошнить, шатать, но я все равно вышел на сцену. Удивительно то, что после этого концерта была масса положительных комментариев, хотя я считаю его самым провальным за историю группы.
Очень сложно физически и психологически играть одному, а когда играет группа — за спиной стоит 5 человек команды, на которых можно опереться. Например, на одном из концертов у меня порвались подряд 2 струны. И вот второй гитарист, Андрей Белый, не зная партии, отыграл на слух почти пол программы. А если бы я был один – наверное б стихи читал. (улыбается)
Это странно, но если бы мы пересеклись с ребятами, не являясь музыкантами, может, вообще бы не общались – мы очень разные. В повседневной жизни мы не встречаемся, не празднуем семейные праздники, только мои дни рождения вот здесь, и то в виде концерта: мы играем, отдыхаем, жарим мясо. Я никогда не участвую и в «afterparty», потому что физически устаю после всего. 
У нас случилось так в группе, что мы чувствуем друг друга на музыкальном интуитивном уровне. И это настолько мощно, правдиво и необъяснимо: когда мы репетируем, то часто ругаемся, но когда выходим на сцену – роднее у меня никого нет. Я смотрю в глаза баянисту, Вове Крутикову, и понимаю, что это — брат мой. И мне кажется, зритель чувствует эту искренность.
Всегда есть опасение, придут ли люди на концерт, потому что в пустом зале играть неуютно. Люди – это показатель, это всем важно . Группа NABR однажды играла в Минске в пустом клубе Re:public, из-за организационного косяка там было от силы 15 человек. Перед маленьким количеством людей очень сложно играть. Когда есть толпа, ты не видишь конкретных лиц, только общую массу. А когда 10 человек, они все перед глазами, и ты их глаза видишь, видишь, что они ждут чего-то, видишь, как они тебя сканируют. Иногда фокус внимания может сместиться на 1 человека.
Был один концерт-квартирник, где присутствовал мужчина, который вообще не двигался. Вокруг драйв, кто-то уже танцует на подоконнике, а этот господин не шевелиться.. Я «рву» себя, вокруг безумие, а он полез в телефон – я вообще опешил. А потом он написал одну из лучших рецензий на группу PLUM BUM, написал, что я «порвал его в клочья», но не снаружи, а внутри.
У меня был свободный текст и был Илья Курочкин, мой хороший друг, бывший фронт-мен D_tails, который видимо на тот момент успел соскучиться по музыке. Однажды мы курили, и я предложил ему сделать проект, который будет отличаться от всего, что было раньше. «Меня задолбало петь, давай я буду просто начитывать». Я пришел к нему с фразой «спасибо юра, космос наш» — на это надо было сделать песню. Он сыграл на гитаре первые пришедшие в голову 4 аккорда, и мы сразу поняли, что песня — пуля. Мы быстро записали сингл, и с этого начался NABR.
Многие друзья его не принимают, хотя любят и ходят на концерты PLUM BUM. Я думаю, это потому что в PLUM BUM есть адреналин, дикая цыганщина, энергия, которой ты наполняешься, это концертный коллектив.
Один человек, который какое-то время играл в PLUM BUM, сравнивает песни NABR с искренними посиделками на кухне, считает, что в текстах много меня настоящего.
Но я везде настоящий и искренний. Музыка – это как театр. Человек играет на сцене не себя, но при этом он может так вжиться в роль, что на какое-то время это будет он. Задача музыки, как и театра, – создать фарс на сцене, чтобы люди тебе поверили. Вот взять Высоцкого, многие истории, о которых он поет, случились не с ним, а с его друзьями, но он поет их так, что в этот момент ты не сомневаешься. Достаточно прийти на концерт PLUM BUM и понять, что все это правда.
Родители (они в Витебске живут) не ходили на мои концерты года два, потому что им странно было видеть сына в таком амплуа. Потом им привезли домой индивидуальные пригласительные, и они пришли. А у меня есть песня о машине «волга», посвящённая отцу (он работал таксистом на волгах). Отец мне ничего не сказал, но я знаю, что после песни он долго курил в курилке клуба и был очень растроган. Для меня это очень серьезная оценка.
Еще мне важно мнение нескольких друзей, которые вообще ничего не понимают в музыке и с ней не связаны. Но когда это действительно близкий человек, тебе важно его мнение по поводу всего, что ты делаешь, и не важно о чем он скажет: о музыке, или как я солю сало, или варю кофе.
Если честно, я не плачу за музыку и считаю неправильным, когда есть только платный доступ — у человека, как минимум, должна быть возможность предварительно прослушать запись бесплатно. Хотя всегда есть идейные люди, есть те, кто может себе позволить платить сразу.
Мне нравится, как сделали Radiohead, когда записали новый альбом: были кнопки «купить» и «скачать» — и они собрали неимоверное количество денег! Это демократия. Хотя, по большому счету, я не то чтобы за анархию, я просто не принимаю никакой строй. Любое знамя подразумевает свои законы, которые никогда не бывают идеальными. Любой закон открывает двери для одних слоев общества и закрывает для других. Нужен диалог — тогда все двери становятся открыты. Так же и в доступе к музыке — везде должен быть выбор.
Я считаю, что если ты ведешь какой-то образ жизни, то его надо разделять с ребенком. Вот дочка знает, что мои открытки продаются в кофейнях. Она даже, если ей надо что-то купить, может сказать «я нарисовала открытку, давай ее продадим».
Про взрослую жизнь детям надо рассказывать, а не таить и выдумывать, что ее в капусте нашли. Вот мне, например, родители сказали, что меня в магазине купили. Я столько переживал: «С хера ли!? Почему именно меня, ведь могли другого купить? А если б денег не хватило?»
Образ жизни родителей, конечно, формирует детей, но кем Маша вырастет – не мое дело, по сути. Есть династии врачей, военных. Это такие работы, которые существуют за стенами дома. А если брать творческие профессии, то вся работа несется домой, и дома этого творчества становится в избытке. А если чего-то в избытке, то происходит отторжение.
Вот раньше Катя (жена – прим.) не любила ходить на концерты, потому что я без перерыва мог одну и ту же партию «пилить» всю ночь на кухне. Это была съёмная квартира, я садился, брал гитару, пепельницу и весь вечер курил и что-то писал.
Так, кстати, появился альбом «Совсем один моряк» — первый брестский альбом, когда даже брестского PLUM BUMa как такового не было. Сейчас я курю трубку, только на балконе и редко играю дома, а Катя с Машей с удовольствием ходят на концерты.
В детстве я мечтал стать клоуном. В принципе, моя мечта исполнилась, я даже в гримме иногда выступаю с театром.
Космос – это тоже детская мечта, ведь привлекает всегда то, до чего не можешь дотянуться. Наверное, можно накопить денег и посмотреть на землю в иллюминатор, но то, о чем писал Воннегут так и останется недостижимым, манящим. А все, что на земле, так или иначе можно получить, но важно помнить, что с этим потом придется жить. Иногда, получив желаемое, человек разочаровывается: ведь это десять секунд эйфории, испарина на лбу, а потом все проходит.
Стрельба из лука — удивительный спорт: все происходит в полной тишине, цель находится от тебя в 20 шагах, но стрела имеет свой вес и, в отличие о пули, летит не ровно. На ее полет влияют погодные условия, и куча всего еще. Целясь, надо либо все это рассчитать математически, либо довериться своему сердцу. Когда я первый раз пробовал стрелять, никак не мог попасть, а мой друг с плохим зрением попадал подряд несколько раз. Я у него спрашиваю «Как ты это делаешь?», а он говорит «А я не целюсь. Главное – верить». Это вполне применимо к жизни: главное верить и ты попадешь.
Еще мне интересно пострелять из обычного оружия, хоть я и не представляю, что значит убить живое существо. Наверное – это что-то исконно мужское. Индейца, ковбои, оружие… Интересно получается. Когда-то я 3 года был вегетарианцам, а теперь задумываюсь о том, чтобы пойти на охоту — нельзя в жизни ни от чего зарекаться (улыбается). Закончилось все резко: у меня появились проблемы со здоровьем, врач сказал, что мне необходимо мясо, я пошел в столовку, купил котлету и перестал быть вегетарианцем.
Мне 33 года, но я вижу людей своего поколения, которым в душе 50. Мне грустно, когда я вижу такие лица: безысходность, замкнутый путь «работа-дом» и пол-литра дешевого бухла на вечер. У нас вообще страна постаревших, убитых жизнью и ненавидящих друг друга людей. И дело не в том, какие возможности есть у человека, скорее в отношении к жизни. Оно формируется и телевидением в том числе. У меня телевизора уже лет 10 нет. Я помню, как когда-то проснулся под новость «Гуси вмерзли в лед!» — в субботу! в 8 утра! Я обалдел!
Люди смотрят новости и думают, что по всему миру сплошные убийства, терракты, насилие, пи..ры и дебилы. А потом они выходят на улицу и проецируют эту тв-реальность на окружающую действительность. Видят парня в зеленых штанах – наркоман; если 2 парня в зеленых штанах – геи, а чувак с синей изолентой на очках – точно педофил. Для них вокруг уроды и им приходится прятаться от такой реальности. Я же верю, что вокруг помимо уродов есть прекрасные люди.
А вообще, когда я вижу наших старичков 70-летних, вспоминаю Мика Джагера или Кита Ричардса. Им тоже за 70-80 лет, у них старые лица, но от них идет энергия, от которой ты охреневаешь. И дело не в том, что они рок легенды, просто нужно заниматься своим делом, «двигать» энергию. Тогда неважно, чем ты занимаешься, лампочки вкручиваешь или плитку кладешь, когда человек мастер своего дела – ты чувствуешь поток светлой энергии, такой же, как от нашего контрабасиста, например.
Вовка Плюмбум очень гармоничный человек. В нем удивительным образом сочетаются покой мирового океана и энергия огнедышащего дракона. И чтобы разделить наш восторг, обязательно сходите на концерт PLUM BUM, послушайте NABR и выберете себе, наконец, собственную планету.
Фотографии — Роман Чмель
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.