Он создал с друзьями первую школьную рок-группу в городе. Его электронный проект Raveus взрывал танцполы Минска и Киева. А три года назад он стал басистом «Дай Дарогу», группы, которую считает идеальной. О музыке, кино, котиках и татуировках Бинокль” поговорил с Сашей Закржевским.
– С чего началось твоё увлечение музыкой?
– Всё началось ещё в школе. Сначала я занимался футболом. Но папа как-то видел, что это не моё. Он думал — сейчас я позанимаюсь немного и успокоюсь. Так оно и получилось. Зато, как только я занялся музыкой, мне купили акустическую гитару. Самую плохую, не помню, борисовскую, наверно, ту, на какую были деньги. Но это меня полностью удовлетворяло – я начал учиться. Первой песней выучил «ДДТ» – «Что такое осень?», хотя никогда эту группу не слушал.
Потом я очень сильно проникся группой «Король и Шут». Мы со Славой, моим школьным другом, висели на них очень плотно. У нас был ещё один друг – Дима. И мы решили собраться в группу.
Я и Слава умели играть на гитарах. Дима на барабанах играть не умел, но у него не оставалось выбора.
У Славы появилась какая-то древняя, советская электруха, тогда уже и у меня не осталось выбора – я должен был стать басистом.
Свою первую басуху я, кстати, приобрел у школьного учителя музыки, поменяв на 15 видеокассет.
Ему школа подарила видеомагнитофон, и он должен был записывать на них передачи канала «Культура».
– Т.е. у него тоже не было выбора. Ему нужны были кассеты, и ты вовремя появился?
– Да. А басуха у него лежала без дела. И вот так всё завертелось. Дядя мне спаял трёхваттный ламповый комбарь. А Слава включал гитару в музыкальный центр. У Димы было два пионерских барабана и тарелка, которая висела на прикрученной к стулу палочке. Какие-то книги под барабанами… Короче полный прикол!
Мы порепали, сыграли первый концерт, а точнее – две песни: «Зоопарк» в варианте «Гр.Об.» и «Куклу колдуна» – «КиШ». И у нас в актовом зале в школе образовалась целая фан-зона. У меня есть видео на кассете, недавно пересматривал, но оцифровать руки не доходят. Там я весь красный, в балахоне с надписью «Король и шут», маленький такой, басуха больше меня. Тогда даже в газете написали, что появилась рок-группа, потому что в тот момент ни в одной школе больше не было рок-групп.
Огромная благодарность нашему учителю музыки Василию Георгиевичу: если бы не он, может быть, ничего бы и не было. Сейчас реально думаю, какой же крутой чел. Давал нам актовый зал для репетиций постоянно.
У нас долго не было вокалиста. Два года играли без вокалиста вообще. И потом в итоге начал петь я. Так мы до 11-го класса допели, и ребята уехали в Минск, а я остался в Бресте.
– Насколько большую роль во всём этом сыграл твой отец?
– Как только мы начали репать, папа где-то выискал пульт «Электроника», «усилки» разные дядя помогал делать, колонки, всё это было сделано им самим. И была у меня бас-гитара, «Урал» вроде.
Папа, помню, как-то пришёл такой довольный, заносит чехол и говорит: «Вот тебе гитара». И там была гитара «Washburn», недорогая, но красивая! Она была, как на картинке, настоящая крутая басуха. И вот я уже на репе выглядел, как настоящий басист.
И чем больше я рос музыкально, тем больше отец и поддерживал. Мне почему-то кажется, что без него ничего бы не было дальше. Может быть, после школы я бы и забил. У меня, конечно, стремление было огромное, я, кроме музыки, вообще ни о чём не думал, но всё равно.
Именно он привёл меня к другим музыкантам после школы. Мы назывались «InOut», выиграли X-Star, «Золотую осень». Играли-играли, но потом я понял, что ребзя не хотят развиваться, а меня пёрло. В «Plastic Angels of September» поиграл ещё годик. И за счёт того, что репетировал тогда на точке Greenstar, познакомился с Юрой Корогодой и Владом Филипповым. Они делали кавер-бэнд «Кэпиталз» и позвали меня. Не знаю, почему.
– Может, потому что ты хороший басист?
– Нет, ну для кавер-бэнда нужен басист, который умеет играть всякие ходы, партийки, а я их никогда не учил. Есть 4 аккорда – я их так и сыграю, без всяких наворотов. Этого вполне хватало. После этого у меня был проект Raveus.
Электронная музыка – непаханое поле, как по мне. Можно выбрать какое-то направление, которого ещё не было. Пять лет назад был популярен new-rave, сейчас там популярен какой-то minimal. Я не сильно шарю в этих стилях, в этом, может, и плюс какой-то есть. Когда мы с Борей, моим товарищем по Raveus, начинали, я был не в курсе, что тогда было модно. Просто я чувствовал, что это будет крутая электронщина. И на полгода мы попали в струю, успели откатать по Украине, в Минске были.
Потом я уехал в Киев. Это один из моих любимых городов. Но слишком поздно я туда поехал, мне было года 22. Если уезжать, то надо уезжать лет в 17. Я пожил там около полугода и вернулся в Брест. И понял, что никуда я больше не хочу уезжать. Здесь у меня всё: родители, девушка, а после того, как вернулся из Киева, ещё и группа. Группа мечты. Поэтому никакого переезда. Точка.
– Как ты оказался в «Дай Дарогу»?
– Таким же путём, как я шёл из группы в группу, так я попал в «Дай Дарогу». Среди молодых, может, не было таких басистов в то время. Не хотелось брать себе кого-то в возрасте, знаешь, среди них не было людей, кто бы горел этим. В основном у всех уже семьи: «Ну приду, на басухе побумкаю – и всё”. А я был и там, и сям. Движной я был парень. Везде с этой басухой таскался. Боря познакомил с Юрой Стыльским, потом с Женей (Круком, администратором «Дай Дарогу» – прим.ред.) начал общаться.
Женя был очень зол на Кирилла, бывшего басиста, который постоянно где-то зависал. Группа не двигалась. Барабанщика поменяли уже на Игоря (Гусева – прим.ред.). И группа начала немного ездить, в Россию, к примеру. Но басист очень тянул назад. Юра до последнего с ним, как с ребёнком, возился.
Ключевой момент случился на новогоднем концерте в Минске в 2013 году. С «Дай Дарогу» я к этому моменту уже два месяца репетировал, знал 20 песен, мог их сыграть. И вот Кирилл тогда позвонил, сказал, что он отравился или что, но едет. Т.е. мы все были в Минске, а он ещё в Бресте. И вот этот момент, 5 часов до нашего выступления – это был просто капец. Как в кино показывают. Неизвестно, что было бы дальше, но было, как будто, если он сейчас приедет — я не пойду в группу, а если нет – пойду. Так и получилось. Я сыграл этот концерт, и всё завертелось.
Ещё такой момент. У меня тогда поменялась басуха, до этого у меня была Epiphone, а благодаря папе появилась Fender Jazz Bass – суперкрутая басуха. И Юра про это узнал, говорит: «Принеси, покажи». Я принёс, и Юра там просто вообще чуть с ума не сошёл. У «ДД» тогда были средненькие басухи, а эта была настоящая, просто космос. «Звёздная», как Юра говорил. Она и звучала совсем по-другому. Я считаю это сыграло свою роль.
«ДД» для меня – идеальная группа. Мне с ними нравится, мне с ними комфортно.
Конечно, есть какие-то нюансы, минусы, но они в любом деле есть. Я три с чем-то года в группе, и постоянно идёт рост.
«ДД» – это обыкновенный, классический панк-рок. Просто со своим фирменным стилем. Стиль этот есть благодаря Юре, его голосу узнаваемому, текстам шикарным.
– Какую вообще музыку ты любишь?
– Начинал я по классике «рока». Что папа слушал с братом, то и я. Брат старше меня на 10 лет и формировал мои вкусы вместе с отцом. Отец слушал «классику» – Битлов, Black Sabbath, Deep Purple, Sweet, Slade. А брат зацепил больше панка – Dead Kennedys, Sex Pistols. Потом пошла волна гранжа. Я не очень сильно его слушал. Nirvana, Pearl Jam, Soundgarden – мне не нравились. Я до сих пор даже Nirvana с трудом слушаю. Буквально 5-10 песен нравится.
Я остался где-то в 80-х. Вот это моё музло.
С 81-го по 89-ый – это тупо моё музло. Весь этот hair-metal, glam-metal, Motley Crue, Wasp. Такое помпезное, хитовое музло. А буквально полгода назад я решил немного завязать со старым и окунуться в мир новой музыки. Специально взял себе накачал Bastille, 1975. Вообще, обожаю Biffy Clyro. Начал их слушать лет 5 назад, а в последний год так плотно на них сел, что вообще не слезаю.
Bastille недавно приезжали в Минск, собрали 500 человек где-то. Хотя в Европе и Америке они собирают 10000- 15000.
– Теперь понятно, почему к нам не едут.
– А какой смысл? Многие говорят, что мы хотим в Европу, так покажите, что вы европейская страна. В маленьких Латвии и Литве приходит полная арена, пусть даже 5000 человек. У нас 500. Я считаю, что это показатель. Есть какая-то боязнь нового. Так же, как у меня было. Надо переступать через себя, прекращать слушать своих AC/DC и открывать для себя новую музыку.
Мне кажется, я смогу поддержать разговор практически о любом слое музыки, который мало-мальски касается рока.
Может, не поговорю только о группе Scorpions, потому что я никогда их не слушал.
– Эти знания тебе как музыканту помогают как-то?
– Мне кажется, это и сформировало всю суть меня как музыканта. Я черпал от одной, от другой группы немного. И лично моё мнение, что не нужно быть суперкрутым басистом, чтобы кого-то удивлять своей игрой. Не нужно быть очень техничным, играть разными приёмами крутыми, чтобы сказали: «Вот это классный басист».
– А что нужно?
– Нужна подача хорошая. Всё вместе: как ты ведёшь себя на сцене, как ведёшь себя с инструментом. Техника – это не главное. Я уверен, что Юра так же думает. Юра тоже не крутой гитарист, он не умеет всякие «пиу-пиу-пиу» делать. Илья у нас с образованием, а для нас с Юрой все эти гаммы – тёмный лес. Название аккорда иногда еле вспоминаешь. Юре не мешает то, что он не музыкант по образованию, у него есть свой узнаваемый стиль. Соло в «Д.С.П.Г» и «Твои каштановые волосы» – это прямо Юра Стыльский. Образование не помешало бы, но, если бы Юра был весь за нотную грамоту и гаммы – «Дай Дарогу» бы не было. Может быть, это было бы более крутое музло, но это было бы не «Дай Дарогу». И таких примеров миллион. Кто-то позже к этому приходит, как «Битлз», например. Они тоже учились играть во дворах, дома, а приходили к нотной грамоте потом. Кто-то остаётся на уровне панк-рока, им большего не надо. Они добились славы и популярности таким путём.
– Тебе как басисту в каком направлении хотелось бы развиваться?
– Мне кажется, я уже сформировался на процентов 70. Остальное – это работа со звуком на сцене и, может, над каким-то поведением. Лучше играть, мне кажется, я уже не буду. Я и не хочу. Техничности мне больше не надо. Я считаю: точка и хватит. Вот честно.
– Тебя устраивает твоя роль в группе? Ведь в «Raveus», например, ты был фронтменом.
– Полностью устраивает, я не рвусь стать фронтменом. Во-первых, язык у меня не подвешен. Может, харизмы у меня нет, чтобы стать крутым фронтменом. Это я так скромно думаю.
Мне бы хотелось быть таким человеком, который, находясь в тени, привносит очень много всего в коллектив.
Мне не нужны за это никакие лавры, просто я хотел бы, чтобы группа развивалась. И не важно, скажут ли: «Вот это вот Закр придумал. Его идея». У меня получается генерировать много разных идей. Не все они приживаются, конечно, но зачастую ребята принимают их.
– Ты единственный из группы работаешь ещё и на основной работе, закройщиком. Почему и зачем?
– Был период, когда я не работал. От «ДД» мне хватало на жизнь, ну и фирма, в которой я работал, обанкротилась. Я жил так полтора года.
Я мог лечь в три ночи, при этом занимаясь какой-то чушью, вставал в 11 и до 14 был разбит. Работа хорошо на меня влияет, у меня график сформировался – я встаю в 7-8, ложусь часов в 11 вечера. И то, что я сейчас, приходя с работы, делаю за час, раньше я растягивал на два дня. Так что я считаю, что режим – это очень важно.
Работа классная, закройщик – моя профессия, на которую я учился. Получается, я работаю, а на выходных один-два концерта играю. Немного тяжело бывает, но мне не мешает. Работа мне никогда сильно не мешала. К тому же, есть дополнительные деньги и официальное трудоустройство.
– Хотя музыканты считаются эдакими «свободными художниками», и кажется, что они ведут довольно вольный стиль жизни.
– Понимаешь, творческая профессия – это не значит, что нужно бездельничать и лениться. Нужно постоянно держать себя в каком-то тонусе. Наш Женя составляет себе план работы. Неважно: машину он пойдёт чинить или концерты пробивать. Он единственный, кроме меня, из группы, кто не ложится спать в три часа ночи.
– Что ещё характеризует тебя как человека, помимо музыки?
– Я к некоторым вещам отношусь почти маниакально – к кино, например. Если на что-то подсяду, то я себе мозг запарю и всем остальным. С другой стороны, я из этого черпаю много хорошего. Лет до 18, я вообще не гулял, никуда не вылазил, сидел и смотрел кино целыми днями. Потому что мне это просто было капец как интересно. Если я бездельничаю в интернете, то это в основном на сайте «Кинопоиск». Впитываю там кучу информации. Актёры, фильмы, какой год – я всё знаю.
– Ну давай проверим. Вот смесь музыки и кино. Какой фильм недавно вышел у режиссёра фильма «Одержимость» о барабанщике?
– «Ла-Ла-Лэнд». Я тебе ещё и скажу, как его зовут – Дэмьен Шазелл. Ну это такой вопрос лёгкий. Я смотрю фильмы 30-х годов, хорроры и фильмы студии Хаммер 50-х годов, и узнаю о том, как они повлияли на жанр ужасов. А ты у меня спрашиваешь, кто «Одержимость» и «Ла-Ла-Лэнд» снял.
Я в Кустурице не очень разбираюсь, Альмодоваре, хотя смотрел их работы. Знаю, про что не смогу поговорить – про театр. Я его не люблю. Пока что. Я был раза два или три, но вообще не могу смотреть.
– Расскажи о татуировках. Ты один из самых «забитых» людей Бреста.
– Мне очень сильно хочется делать себе татуировки. Это тоже почти мания. Я это делаю не для понтов, мол, какой я забитый. Этим сейчас никого не удивишь. Это просто часть меня. Неважно, что эти татуировки не суперкрасивые, что они не украшение моего тела. Просто мне это очень нравится. Когда я иду делать татуировку, я знаю, почему я её иду делать и зачем. Первую татуировку я сделал 11 лет назад. Тогда тату-движения в Бресте не было вообще. Мастера были не очень прошаренные. Сделал её мне на спине мой друг Денис. Это немного перерисованный глаз из книги «Героиновые дневники».
– Какие ещё вопросы тебя задевают?
– Не то чтобы я такой прям борец за права животных, но очень сильно их люблю. И я очень рад, что этому у нас в Бресте уделяется так много внимания. Открыли приют, например. Появился интерес к этой проблеме, в том числе у властей. Процесс пошёл. Как в целом и во всём городе.
Брест чистый, аккуратный и очень быстро растущий, мне это нравится. Я радуюсь новым зданиям, Гоголевскому предместью, например. Или таким вещам, как освещение на Новый год. Ну красиво! Пять лет назад никто не мог о таком даже подумать, был совсем другой город. Если каждый с позитивом будет смотреть в будущее, а не сидеть и ныть, как делают очень многие, если каждый будет привносить что-то хорошее, как Бинокль, например, (уру-ру – прим.ред.) то через пять лет будет совсем другая песня.
Фотографии — Роман Чмель и из личного архива героя.
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.