«А через сколько она сотрётся?»

На его стене в контакте предупреждение: «Огромная просьба понять! Записи нет. Никакой. Нет совсем. Даже чуть-чуть нет». Очевидно, что в лишней рекламе он не нуждается.

Валера Моргунов — один из лучших татуировщиков Бреста. Он никогда не давал интервью. Да и на наше согласился не сразу. Эта «немедийность» для него – некий фильтр от внимания нежелательных людей.

Однако наше обоюдное желание осмыслить состояние, в котором находится сфера тату в Бресте, привело к тому, что субботним вечером, за день до его отъезда на работу во Вроцлав, мы всё-таки встретились.

В квартире обычного жилого дома, которую Валера оборудовал под студию, мастер заканчивает «рукав» в своём любимом стиле.

---

Валера: Рисовал я всю жизнь. Лет с пяти. Отец был художником. Когда мне было 13, я познакомился с парнем, у которого был забит рукав. И меня заинтересовало, как это всё сделано. Лет мне было очень мало, чтобы сделать себе татуировку. Тем более у меня мама придерживается жёсткой позиции насчёт этого. Но когда мне исполнилось 16, я решился и познакомился через этого парня с 1-ым татуировщиком в моей жизни, Колей Аллигатором, который сейчас во Вроцлаве. Он сделал мне мою первую татуировку – надпись «судьба». Пока мы её делали, долго разговаривали про судьбу. Не знаю, всё здесь не однозначно, но моя судьба с тех пор изменилась. Я очень заинтересовался татуировками.

Когда я посмотрел, как делается татуировка, мне самому захотелось попробовать этим заняться, но,  так как мне было 16, никакой речи не могло быть об этом.

Мне было просто страшно по-детски, мне казалось, что это большая ответственность.

Я начал тесно общаться с Колей, он помогал мне всякими советами. Наверно, около двух лет я просто информацию черпал. Это был 2006 год, и информации было очень мало. Никаких групп в Вконтакте, видео на Youtube. Приходилось или смотреть живьём, или общаться.

В конце концов, когда мне было 17-18 лет, меня нашёл один парень знакомый, который хотел себе татуировку, но не знал к кому обратиться. На нём я сделал свою первую татуировку, и у меня сразу же получилось.  Сразу же после этого стали обращаться его знакомые, и как-то пошло-поехало.

— В момент, когда ты этим начинал заниматься, в Бресте это было довольно андерграундное движение.

— Я ещё учился в школе, когда сделал первую татуировку. На всю школу было два человека, у которых были тату. Нас чуть ли не уголовниками считали. Сейчас люди как-то привыкли к этому. Уже не так резко негативно относятся.

— Это хорошо или плохо, что сейчас татуировка стала более массовым увлечением?

— Не хорошо и не плохо. Сейчас просто много информации везде. За счёт социальных сетей, блогов она и обрела такую популярность.

Хотя меня немного коробит тот факт, что

Для многих людей татуировку сделать  то же, что джинсы пойти на базар купить.

Я не хочу с такими людьми иметь ничего общего. Я делаю работы, которые мне нравятся, и стараюсь делать их максимально круто. Расчёт на то, что люди, которые их где-то увидят — захотят такие же. И я смогу собрать вокруг себя людей, которые шарят, единомышленников.

— Почему ты уехал в Питер?

— Я учился на архитектора, но делал очень много татуировок. На 2-3 курсе я начал этим зарабатывать. На третьем курсе меня отчислили. Я тогда уже достаточно обширное представление   имел о том, что такое татуировка в Бресте и других местах. Мне хотелось поработать на другом уровне. Один из знакомых пригласил в Питер, и я нашёл там работу в студии.

— Твой любимый стиль – леттерингЛеттеринг – графический рисунок, созданный на основе нарисованных букв, которые умело сплетены в общую гармоничную стилистическую композицию. До того, как ты уехал в Питер, ты уже придерживался его?

— Я всегда рисовал больше всего простым карандашом. Мне нравится академический рисунок. До переезда в Петербург татуировки я старался делать такие же, как будто нарисованные карандашом, потому что не был особенно образован в вопросе стилей татуировки.

С момента переезда я на три года увлекся традиционной татуировкой. Со временем пришёл к своей стилизации. В конце концов, мне это всё-таки наскучило, потому что я люблю в процессе работы что-то придумывать, сочинять именно когда делаю. А в традиционной татуировке ты всё придумываешь заранее и потом только технически исполняешь. Это не креативно, как по мне. Тогда я вернулся к буквам. Я их много всегда рисовал. Тот леттеринг, который делаю я, его только фрихэндомФрихенд (свободная рука) – лучше всего этот стиль исполнения характеризует слово «импровизация». Мастер набивает татуировку без предварительного эскиза и трафарета, полагаясь только на свой опыт и знания анатомии человека исполняют. Хотя раньше мне было страшно им рисовать.

— А людям, которым ты его делаешь, не страшно?

— Вначале были спорные моменты, но, когда у тебя в портфолио много работ, сделанных таким образом, редко кто сомневается.

— Всё-таки, почему ты выбрал этот стиль? Ведь другие, на первый взгляд, кажутся более интересными, с большей возможностью себя проявить.

— Родоначальник леттеринга – стиль чикано. «Чикано» называли слой населения из Латинской Америки в Лос-Анджелесе. Он изначально грубый стиль. Это у них, по сути, как наша тюремная татуировка. Мне интересна такая татуировка, не зализанная. К тому же, подобная татуировка – это часть движения, в которое входит скейтбординг, хардкор, граффити, а мне многие из этих вещей нравятся.

-Есть вероятность, что ты начнёшь экспериментировать с другими стилями или ты нашёл себя?

— Я считаю, любой человек в жизни должен заниматься тем, в чём он силён. У меня буквы получается лучше всего рисовать.

Я три года проработал в поточной студии, куда приходит абсолютно тупой народ, который сам не знает, чего он хочет и зачем. Приходится переубеждать. Приходишь к тому, что выбираешь что-то для себя приемлемое, то, что у тебя получается лучше всего, и сосредотачиваешься на этом.

— Ты говоришь, приходит тупой народ. Каким должен прийти клиент, чтобы он не раздражал татуировщика? Что он должен понимать перед тем, как идёт на сеанс?

— Раньше мало людей делали татуировки, информации не было вообще никакой, но, по-моему, каждый человек чётко знал, что он хочет и зачем. Сейчас информации просто тонна. Но люди иногда задают совершенно немыслимые вопросы. Мне немного непонятна эта тенденция. У меня была девушка в Петербурге, которая прямо в процессе спросила: «А через сколько она сотрётся?»

— И ты такой: «У меня для вас плохие новости».

— Да, я именно так ей и сказал. Или могу пошутить: «Через месяц после смерти». Набивала она, кстати, надпись «Человеку свойственно ошибаться».

Иногда клиент на себя много берёт. Люди начинают спорить о том, в чём вообще не разбираются. Я стараюсь с такими не общаться, не делать им ничего. Но иногда случайный человек попадётся.

Нужно быть уверенным, что человек, к которому ты идёшь делать татуировку, сделает свою работу правильно и хорошо.

Люди, которые полностью тебе доверяют, больше всего приятны, просто потому что тебе дают сделать свою работу нормально.

Хотя исключения из правил бывают. Иногда к тебе попадают творческие люди, они могут какой-то дельный совет дать.

— Чему тебя больше всего научило время, проведённое в Петербурге?

— Я понял, как люди у нас зажаты в рамки собственных стереотипов, убеждений, которые им по телевизору вбили в голову. У нас люди не могут ничего себе позволить. Там люди очень свободные. В Питере я стал знакомиться с разными ребятами, у которых был свой стиль. В Бресте таких не было.

Когда я стал там работать, я стал зарабатывать достаточно, чтобы тратить деньги на оборудование, которое мне было интересно. Мне важно развитие себя в профессиональном плане. Конечно, я очень поднял технику, пока там жил.

— И вот ты со всеми этими знаниями вернулся снова в Брест. Каким ты увидел его в этот раз?

— На самом деле, здесь мало что изменилось.

Как бабки крестились десять лет назад на меня, так и крестятся.

Хотя сейчас появилось много ребят, которые делают прикольные штуки. Я вижу какие-то вещи, которые не принимаю, но понимаю.

— Что можно сделать в Бресте, чтобы развивать сферу татуировки?

— Проблема в том, что люди мало общаются друг с другом. В Петербурге я мог в день с десятью мастерами пообщаться. Там люди хотят общаться, узнавать фишечки какие-то. Мне самому это помогло. Я все свои татуировки делал у разных людей, чтобы просто посмотреть, как это делают они. А тут все сидят, закрылись по своим квартирам и студиям. Конечно, так развития не будет. Со мной работает Андрей Черновалов, он всё время ездит на какие-то гест-споты (работа в качестве приглашённого мастера — прим.ред.) , это очень помогает поднимать уровень татуировки.

В целом на уровень развития татуировки в стране, городе влияет уровень экономического развития. Татуировка – это всё-таки такой вид услуги, который стоит денег.

Я делаю татуировки у разных ребят. Из брестских делал у Андрея Черновалова. Сделал бы у Ани Демидюк. Есть парень Денис (в Вконтакте он подписан Алёша Мартынов), он делает около традишнл. Ещё есть Пуга, про которого я тоже говорил. Никакого конкретного стиля он для себя не выделяет, вероятно, ему нравится делать разные татуировки.

— Это всё люди, для которых татуировка – искусство, но есть и те, кто занимается ей ради денег. Это нормальная ситуация?

— Мне кажется, это в любой сфере есть. Если ты идейный – ты будешь стараться поднимать уровень. Круто участвовать в каком-то созидательном моменте. А люди, которые паразитируют на этом, как на заработке, ну что с них взять.

Конечно, когда ты делаешь что-то на протяжении длительного времени почти каждый день, у тебя тоже будут какие-то неудачные моменты: работы, которые тебе не нравятся или не нравятся людям. Но процентное соотношение этих работ у людей, которые делают это ради денег – гораздо больше.

Иногда смотришь и думаешь: «Ну это же откровенный шлак».

Сейчас будет лето, ты можешь понаблюдать за татуировками людей ­– это же просто грязь.

— Мне интересно было бы посмотреть на это твоими глазами. Потому что, по мне, иногда татуировка как татуировка. Какая татуировка плохая?

— Сборная солянка, например. Где-то узор сделал, где-то цветочек. Если ты начал делать чёрные татуировки – делай только чёрные. Это уже на 50% признак того, что у тебя есть вкус.

Ещё можно смотреть, как татуировка вообще вписана в тело. Если делаешь татуировку на предплечье, нужно использовать всё предплечье. Тогда татуировка выглядит по месту, по размеру. Иначе – это, как посреди спины сделать маленького дракончика.

На самом деле, по некоторым людям всё понятно. Ты с ними поговоришь 5 минут и понимаешь, что этому человеку татуировка нужна, чтобы выпендриться.

Кто-то делает для красоты – это нормально. Я не считаю, что люди, которые сделали татуировку для красоты – болваны.

— Это плохо, если татуировщик готов делать всё, что человек попросит?

— Это не развивает тебя как татуировщика, и культуру ты тоже этим не развиваешь. Если ты уверен в себе как рисовальщик, ты всегда можешь человека убедить в том, что ты знаешь лучше или что это будет круче. А если человек с тобой ни в какую не согласен – смысл с ним работать? В Бресте вообще такая ситуация среди потенциальных клиентов, люди вообще не отличают белое от чёрного. Они могут выбрать 10 мастеров, прислать им одну и ту же картинку и спросить: «Сколько ты за неё возьмёшь?» И руководствуются этой ценой. Кто дешевле скажет –к тому они и идут. Это неправильно.

Сначала дёшево сделают, потом дешевле пытаются переделать, потом сверху закрыть ещё такой же дешёвой татуировкой.

— То, что ты уезжаешь работать в Польшу, говорит о том, что сейчас в Бресте татуировщику делать нечего?

— Я отдохнул и готов сейчас дальше развиваться. Я, можно сказать, не по своей воле сюда вернулся. Я очень интенсивно работал 4 года, без отпуска, без отдыха. Мне просто начало крышу рвать. Я сюда приехал, будучи уверен, что я здесь ничего дельного делать не буду, тем не менее, нашлось несколько ребят, которым я крупные работы сделал – два рукава, ногу полностью. Как ни странно, нашлись люди, которые буквы хотели.

Когда делаю какую-то татуировку, стараюсь максимально вложиться в работу, чтобы сделать её хорошо.  Поэтому иногда как выжатый лимон.

Я поэтому и фрихэнд стал развивать. Мне не нравилось, что ты приходишь на работу – делаешь татуировку, потом приходишь домой – рисуешь татуировку, на следующий день ты приходишь на работу и делаешь татуировку, которую ты вчера нарисовал. Это сильно выматывает. В Петербурге было пару дней, когда я просто не смог выйти на работу. Потому что не хотел идти на работу и делать человеку татуировку, испытывая такие негативные от этого впечатления.

Хотя профессионализм  в том и заключается, что ты в любом настроении можешь пойти и сделать свою работу хорошо.

— Какие у тебя планы на будущее?

— Я хочу делать много букв (смеётся). Мне нравятся портреты, узоры, розы, но у меня бывают периоды, когда мне не хочется делать ничего, кроме букв.

У меня много идей, которые надо прорабатывать. Для этого нужно искать возможность, чтобы делать это каждый день. В Бресте у меня такой возможности нет. Периодически попадаются работы, где нужно посидеть, подумать, но всё равно регулярности нет, и я чувствую, что нужно всё-таки поехать. Петербург — пройденный этап, попробую Польшу.

Фотографии — Роман Чмель и из личного архива героя.