Ежедневно мы проходим мимо этих людей, чаще всего предпочитая просто не замечать их присутствие в нашей относительно благополучной и сытой жизни. Вот только пассивность, отведенный взгляд и полусознательное нежелание признавать существование проблемы бездомных ни в коем случае ее не решают, а, скорее, способствуют «развитию». В минувшие выходные Бинокль» погрузился на самое настоящее социальное дно и поговорил с людьми, которым уже нечего терять.
Суббота, 12.00. Пустырь за городской филармонией, в будние дни встречающий лишь любителей справить нужду в общественном месте, превращается в столовую под открытым небом. «Клиентов», еженедельно приходящих сюда за бесплатной порцией горячей пищи, в этот раз не так уж и много – около 15. И ни одного из них не пропустили бы в «Корову». Но бывший подполковник запаса Игорь Дмитрук, вот уже около пяти лет добровольно кормящий бездомных, не придает значения дресс-коду и социальному статусу своих «протеже».
Игорь Дмитрук:
Я помогаю бездомным по идейным соображениям: «Спешите делать добро, иначе можете не успеть». Это слова покойного настоятеля Свято-Николаевского храма отца Игоря. Сначала я хотел помогать детским домам – делать что-то полезное для детей, оставшихся без родителей. Но однажды я проходил мимо старого корпуса университета и увидел студентов: один был с ирокезом, а второй – с окрашенными волосами. Узнал, что это ребята-анархисты, которые по выходным кормят бездомных. Спрашиваю: «Можно с вами?». Можно!
На следующий день я сварил 15 куриных лапок, принес – а они в штыки: мол, мы вегетарианцы, выступаем против убийства животных. Я говорю: «А ну ремень покажи!». Кожаный оказался. В итоге договорились так: я по субботам буду людей кормить, а ребята – по воскресеньям. Но спустя какое-то время они перестали этим заниматься.
Еду я готовлю сам, иногда приношу какие-то вещи. По воскресеньям тем же занимаются сестры милосердия, но мне кажется, наших усилий все еще недостаточно. Моя цель сейчас – отыскать единомышленников на оставшиеся пять дней недели, чтобы человек мог хотя бы раз в сутки покушать горячее. Как-то раз подходит ко мне товарищ, шатается сильно. Спрашиваю у него: «Где же ты так напился?». А он отвечает: «Я вообще не пью, просто три дня не ел». Куда такое годится?
Обед съеден, лица без определённого места жительства собираются небольшими группками и, собрав мусор в пакеты, расходятся по своим уличным делам. Мы останавливаем нескольких и просим поделиться с нами своими «историями падения».
Виктор, 49 лет:
В 1997 году я окончил Гродненский медицинский институт, после чего семь лет отработал в судмедэкспертизе. Служил на подводной лодке по контракту. Успел завести семью: сейчас у меня 4 дочки. Где-то в 2010 году, когда начались все эти ситуации в нашей дорогой республике, я остался без работы и стал впадать в алкогольную зависимость. В то время мы жили Чернавчицах. Я уходил в запой не так уж и часто – раз в год, не больше. Но уходил конкретно, недели на две. Жена потерпела год-другой, а потом сказала: «Родной, либо прекращай, либо кодируйся». А ведь я сам медик – знаю, что кодировка не спасает. Пьем-то зачем? От безысходности.
Так я и оказался на улице, бомжую уже четвертый год. Оставил квартиру жене и дочкам, отдал им карточку: пенсия у меня неплохая, по инвалидности – около 5 миллионов старыми. Детей ведь надо поддерживать – какой бы ни был бомж, а все-таки отец. Состоянием дочек интересуюсь через сестру. Она тоже в Чернавчицах живет. «Напроситься» к ней в квартиранты не могу: офицерская честь не позволяет.
Сейчас я живу в заброшенном доме – выбитые двери и никакого отопления с электричеством, разумеется. Милиционеры нас не трогают, потому как знают, что криминалом мы не занимаемся. Спросят о здоровье и идут себе дальше. Люди помогают вещами. Подходят, интересуются – не нужно ли чего, подойдет ли размер? Хотя что-то и в мусорках находим, признаюсь честно. Периодически хожу помогать в церковь – без корыстных побуждений, я человек верующий.
Большую часть дня стою около церкви, собираю милостыню. Деньгами помогают многие: и богобоязненные бабушки, и студенты. А вот тут раз на раз не приходится, конечно: бывает, и 150 рублей за день соберешь, а бывает с пятью в кармане домой возвращаешься. Иногда люди подходят, спрашивают: «Кушать хочешь? Пойдем в магазин, куплю тебе еды».
И я таких прекрасно понимаю – они действительно хотят помочь, но при этом остаться уверенными в том, что деньги не пойдут на водку. А пить приходится – как ты думаешь, можно без алкоголя в этом мире существовать? Хоть какая-то поддержка: и организму теплее, и какой-никакой, а все-таки транквилизатор. Это необходимость, а не прихоть какая-то.
Зимой мы с товарищами собираем деньги и снимаем такой полузаброшенный деревенский домик, платим за электричество и отопление. Некоторые остаются бомжевать на вокзалах. Милиционеры особо не гоняют таких, только предупреждают, чтобы вели себя культурно. Домой я не возвращаюсь принципиально: очень сильно разругался с женой, назад ходу нет.
Конечно, я бы сменил свой образ жизни с большим удовольствием, но варианты пока отсутствуют. В баптистский реабилитационный центр не поеду – я христианин. Однако не все так плохо, как могло бы быть, – знакомые ребята разрешают даже в душ сходить иногда (улыбается). Брестская «спулка» бомжей достаточно крепка. Без взаимовыручки в таких условиях не выжить. По моим скромным подсчетам, в Бресте около 200 человек, оказавшихся на улице.
Дима, 42 года:
Сам я брестский, раньше жил на Лейтенанта Рябцева. В 19 лет впервые попал на зону. Сел за кражу солярки, дали два года дисбата. Потом умерла мать. И пошло-поехало по наклонной. В общей сложности я провел в тюрьмах 19 лет из своих 42. Жить теперь негде – квартиру занял брат, к себе не пускает. Вот уже года четыре я на улице.
Приглашали в церковь, но я отказался – чувствую, что духовно еще не готов к такому. Но монашкам помогаю иногда: листья уберу, что-то по хозяйству сделаю. Сестры дадут какой картошки или моркови – уже хорошо, и на том спасибо. Сейчас живу в заброшенном здании на Республиканской. Прошу подаяние около церквей – Свято-никольской и той, что около СИЗО. Дают не всегда, конечно.
Пару дней назад двое неизвестных забрали мобильный телефон, избили (показывает на залитый кровью глаз). Я не стал обращаться в милицию, только в больницу сходил. А там указание – обо всех случаях избиения сигнализировать в правоохранительные органы. Меня вызвали в милицию, но я не стал писать заявление. Говорят – зря. А я-то знаю: Бог накажет.
Жить на улице, конечно, не хочется. Просто не пускает что-то, не знаю, как объяснить… Нужна рука помощи, но пока ее нет. Хотя я прекрасно понимаю, что сам во всем виноват. Я и раньше выпивал серьезно, а сейчас вообще запил. Не могу найти выход. Алкоголь для меня – единственный способ справиться с трудностями. Правда, никуда они не уходят. Только больше становится. Короче говоря, не могу найти себе места…
Евгений, 43 года:
Как я освободился, так и попал на улицу. Сел за разбой. Получилось спонтанно: дал одному мужику в зубы, а он заявил, что я деньги украл. В то время я работал дворником в горисполкоме, все было нормально. После отсидки пришел в центр занятости по направлению.
А там говорят прямо: «Мы тут людей с высшим образованием устроить не можем. Гуляй отсюда. Появятся вакансии – сообщим». Вот и «сообщают» полтора года уже. Ходил по всем необходимым инстанциям, отмечался как положено – только никому дела нет. Скидывают людей друг на друга. Я готов работать, никаких разговоров! Хотя бы дворником. Но везде от ворот поворот – судимый.
А ведь у меня квартира есть! Вот только пришлось оставить ее в сентябре, теперь я только ночую там. Отец платит за жилплощадь, но там даже электричества нет. До тюрьмы все было в порядке, а как вышел – ни вакансий, ни профессий, ни курсов повышения квалификации. Ничего. Вариант один – стой возле магазина и сшибай копейки. Этим целыми днями и занимаюсь. Положение – ниже плинтуса. Если бы была постоянная работа, все бы наладилось. Буду продолжать делать все возможное, чтобы найти выход из этой ситуации.
Разумеется, есть истории и похлеще рассказанных (с поножовщиной, убийствами и прочими прелестями маргинальной жизни), формально дающие нам право ставить на людях, в них фигурирующих, жирный ханжеский крест. Но кто мы такие, чтобы судить других? Трюизм, закономерно порождающий следующий – твори добро, хуже не станет. Поделись с неимущим копейкой-двумя, а там посмотрим…
Фото — Роман Чмель
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.