В субботу энтузиасты «Прастора КХ» устраивали очередную встречу, чтобы мы – уютные горожане – выглянули из своего уюта немного дальше, чем обычно, послушав рассказ человека, который видел и касался другой реальности – событий на Майдане в Киеве, добровольцев на войне в Донбассе, историй жертв домашнего насилия, так мало освещенных в нашей стране. В пространстве прошла встреча с фотографом Александром Васюковичем, автором социальных фотоисторий без прикрас и сглаживаний, которые в свои тиражи разобрали даже мировые издания. О романтике революции и героизации войны, ценности кадра и фотографа, о крестах на фото погибших и портретах жертв домашнего насилия, а также этике и гонке за просмотрами — в нашем конспекте встречи.
МАЙДАН
Я начал карьеру фотографа в конце 2011 года. До этого я окончил Академию управления при Президенте и 3 года работал в Белэнерго администратором сетей. Когда у меня перестало хватать времени на то, чтобы совмещать фотографию с работой, я уволился и стал заниматься только фотографией.
На тот момент я очень восхищался репортажной фотографией и снимал в основном новости. Первое, что начало формировать меня как фотографа – это Майдан в Украине — я туда поехал снимать. Я был очень вдохновлен военной фотографией, когда начинал. Первоначально мы с пишущим журналистом поехали по своей инициативе на 2 недели. Редакция оплатила только билеты до Киева и обратно. И это уже было хорошо.
После первой поездки я еще 2 раза ездил за свои деньги, чтобы как-то закончить с этой историей, все очень затягивалось. Как почувствовать конец истории? Как только понимаете, что ничего нового уже сказать не можете своими фотографиями — это и есть конец.
Страшно не было. В большинстве случаев адреналин все перекрывает, и ты себя чувствуешь спокойно. Про себя могу сказать, что находился в нужное время в нужном месте и делал то, что я хотел делать. Важно понимать, насколько ситуация неспокойна и насколько она угрожает жизни. Если по тебе стреляют резиновыми пулями или кидают свето-шумовые гранаты, ну, очень маловероятно, что от этого умрешь (но, конечно, нужно использовать какую-то защиту, для глаз хотя бы).
Если же стоит вопрос жизни и смерти, то тут я не открою никакой сакральной тайны, это скажет любой фотограф, который снимал в таких ситуациях — никакой кадр не стоит вашей жизни. Смысл от этого кадра, если он останется потом лежать с тобой? Задача фотографа – не только снять, но еще и достать кадр, и потом показать.
Когда я снимал Майдан, посмотрел на все это и сделал вывод, что вообще мало уделил внимания тому, что это за люди, зачем они были, чего ожидали. Там была красивая картинка — ты ходишь, снимаешь. Это твоя первая революция, ходишь с открытым ртом: «Вау-вау, как круто, надо это снять, надо то снять!».
На данный момент моё мнение остановилось на том, что люди могут сопереживать только тогда, когда это как-то лично их касается. Искренне сопереживать. Поэтому я перешел к другому варианту.
ВОЙНА
Когда я узнал, что многие после Майдана отправились добровольцами воевать в Донбасс, тогда решил, что съезжу и сделаю историю. Сфотографирую портреты, напишу, кто эти люди и почему они сюда пошли. Большинство прошло 3 недели подготовки, и их отправили воевать, многие не служили до этого в армии. Люди романтизировали и героизировали войну. Они в армии не служили и думали, что сейчас «приедем и быстренько всех обстреляем». Аргументировать, за что воюют, могли обычными идеологическими штампами такими, как «мужчина должен» и «нужно защищать Родину».
Как пресса работает в таких ситуациях: журналистов привозят на точку, там постреляют, они это поснимают и уезжают. Я 3 недели был с одним подразделением. Попасть туда оказалось довольно просто: написал в фейсбуке командиру батальона: «Здравствуйте, меня зовут Саша. Я снимал на Майдане, а теперь мне интересны люди, которые пошли добровольцами после Майдана. Можно ли я приеду, на какое-то время останусь и поснимаю». Он мне через 2 дня ответил: «Приезжай». Одно слово. Я собрался, отправил заявку в СБУ на аккредитацию. Приехал в Киев, 2 дня подождал, пока дали аккредитацию, написал ему: «А куда ехать? Я в Киеве». Он ответил: «Артемовск». С тремя пересадками я добрался. С собой рюкзак 28 кг — там бронежилет, компьютер, камера, каска. Бронежилет дали погонять, а каску я купил в Украине – там как раз на этом деле бизнес был в то время.
Было страшнее, чем на Майдане. Первые три дня, как я приехал, я там катался по блок-постам, фотографировал, как машины проверяют, разговаривал. Если разобраться – почти ничего не снимал. А на четвертый день началось наступление, и меня взяли вместе со всеми. Была информация, что город уже пустой, можно просто зайти туда и зачистить, там никого нет. А когда мы подошли, оказалась засада. Начали обстреливать со всех сторон. Минут 40 пришлось валяться на земле, ползать, бегать, ложиться. Потом вставать, отходить дальше. Когда стреляют из миномета – характерный звук, свистящий.
Тогда было 3 человека убито и 6 ранено. Кровь стекала с БТР. В такой ситуации не сильно страшно, потому что ты стараешься вести себя рационально, надо что-то делать, смотреть за всеми, не впадать в ступор. Тогда я ничего почти не снял, потому что был занят немножко другими вещами. Или некоторые картины настолько тебя поражают, что ты стоишь и забываешь их снять. Когда из башни БТР доставали человека, у него обе кисти рук висели на сухожилиях, как варежки у детей на резиночке. Я не снял.
Ко мне относились так себе ровно до этого случая, про который я рассказал. Когда я вместе со всеми полежал под обстрелом, то получил славу фотографа-бесстрашного придурка, и после этого меня уважали. Хотя это получилось абсолютно случайно, и надо стараться избегать таких ситуаций. Потому что даже если никто специально в тебя не будет стрелять, это не значит, что не прилетит. Попадали в человека, который стоял рядом со мной на расстоянии вытянутой руки. Я даже видел светящийся след, потому что пуля была трассирующая.
Я поехал исключительно по собственной инициативе, и мне кажется, надо четко знать, что ты хочешь сказать, чтобы ехать. Хотя не отрицаю, что я был вдохновлен военной фотографией, и когда ты на месте, тебе уже не сложно оправдать это для себя, исковеркать. Сейчас я не так вдохновлен, потому что большинство СМИ, которые пишут или снимают про войну – это в той или иной степени пропаганда. Мне не хочется снимать для украинского или российского издания ту войну, потому что я знаю, что потом сделают с моей работой — поменять порядок снимков, подредактировать подпись — и это может абсолютно поменять смысл.
Меня просили снять фотографию и отправить в фейсбук жене или родителям на память. Таких фото у меня накопилось штук 300. Когда уезжал, я собрал со всех email, закачал фото на dropbox и отправил ссылку, чтобы все могли скачать. Мы договорились, что мы не будем это показывать: многие не хотели открывать лицо, у некоторых жена не знала, что муж на войне, а у некоторых родственники жили на оккупированной территории, и могли возникнуть проблемы. Но не все смогли удержаться, раз есть такие классные фото с автоматами и возле ракет — через пару месяцев они были в фейсбуке, периодически появлялись в различных пабликах, украинских СМИ.
КРЕСТЫ НА ФОТО
Часто под фото были комментарии: «Ай, молодцы, красавчики!», «Давайте москалей мочить, давайте в армию пойдем, давайте воевать!», а также о том, как классно идти в армию и воевать, и что вы придете и всех победите, станете героями, освободите. Я собирался вернуться в Донбасс, но за день до отъезда начался выход из Илловайска, где образовался так называемый «Илловайский котел», когда в окружение попало большое количество людей, в том числе батальон «Донбасс». Им якобы предоставили «зеленый коридор», чтобы выйти, но что-то пошло не так, никто точно не знает. После тех событий батальон «Донбасс» практически перестал существовать – около трети погибло, еще около трети попало в плен. Я узнал, сколько из этих ребят погибло, и тогда у меня случайно родилась идея. Я поехал в Киев, мы просмотрели архив, нашли фото с погибшими. Всех я потом отметил на фотографиях крестами.
Были вопросы по этим крестам. Меня добавили в фейсбук в закрытую группу ветеранов-волонтеров, просили пояснить, почему именно красный крест. Большинству было все равно, какая-то часть говорили, что так и надо, ну и были недовольные именно формой – почему я их вычеркиваю героев, как какой-то сепаратист.
Я пояснил. Из 300 человек в группе остались недовольными только двое. Я хотел абсолютно избежать героизации и в максимально жесткой форме донести, что человека больше нет. Дети будут расти без папы. И на это никак не влияет то, как он отмечен на фото. С моей фотографии даже кто-то памятник сделал – чего я всегда боялся.
Там, где знал, я показывал место гибели и решил добавить в историю свою переписку. Есть письмо от жены одного героя, которая просто всем контактам писала, пыталась узнать хотя бы что-то. Он пропал без вести при выходе из Илловайска. Или фрагмент переписки с одним экономистом. Он написал, что убегает, потому что напали на пост, и больше в сеть не заходил никогда.
Когда ты знаешь позывной, как выглядит человек, что ему пишут родственники — это начинает восприниматься не как очередная сводка Министерства обороны. Я пытался добиться эффекта, будто ты знаешь, кто это.
Признаюсь, что ставить эти кресты самому было неприятно. Но это война и просто вычеркивание жизней людей. Не хотел прибегать ни к какому сглаживанию, потому что хотел, чтоб зад припекло у всех, чтобы люди подумали немножко. Хотел, чтобы люди не так просто распоряжались чужими жизнями и отсиживались в фейсбуке, пописывая всю эту фигню. 
Когда делал проект, не думал его куда-нибудь продавать. Формат галереи мне вообще не в тему — туда ходит 1,5 хипстера. Я просто выложил это на свой сайт, дал ссылку в фейсбуке и ушел на работу. Когда вернулся, там такое было! Только на моем личном сайте проект посмотрели 140,000 раз за неделю. Его взяли все украинские СМИ. Я знал, что никто не будет платить, а просто возьмут. Правда, 2 раза нашлись честные люди, которые заплатили мне гонорар. И это нормально.
ДОМАШНЕЕ НАСИЛИЕ
Проект называется «Каждая третья», потому что каждая третья женщина в Беларуси страдает от домашнего насилия. Проект сделан совместно с Дашей Царик — она записывает истории, интервьюирует. Я слушаю эти интервью и стараюсь снять портрет так, чтобы женщину было тяжело узнать — поэтому они все такие темные. Съемки заняли 2 года – шла работа, люди стеснялись.
Когда погружался в истории, плохо было не из-за того, что видишь эти проблемы, а из-за того, что всем на них на**ать. Жертва не осознает себя как жертва с нашей традицией «бьет — значит любит».
Помимо портретов, чтобы визуализировать и раскрыть эту тему, я попробовал зайти с абсолютно другой стороны. Из собранных историй женщин мы выбирали предметы, и я их сфотографировал: сам делал, ставил фон и свет. Использоваться эти фото могут только с текстом.
Сожженные джинсы: когда папка-алкаш узнал, что его дочка ездила с какими-то пацанами на дачу, то попытался ее изнасиловать, а потом спалил одежду.
Стакан с мочей: у дочки был энурез, и когда она писала в кровать, отец выжимал это все в стакан и заставлял ее пить в воспитательных целях.
Цветочек: одна женщина убежала из дома, но там остались все ее цветы. Она знала график мужа и приходила, чтобы их поливать. Один раз они всё-таки встретились, и она ушла в очень побитом состоянии.
Нож: ножом муж жене отрезал волосы.
Рука в крови: моя любимая, очень старался ее снять, но моралисты не дали ее опубликовать, хотя история жутчайшая. Один мужик подумал, что ребенок сожительницы не от него, и попытался его достать. Рукой. После этого у нее был выкидыш. 
Купюра, вилка, нож: внук-наркоман заставил бабушку съесть купюру в 20 долларов, потому что она не дала ему денег на такси. Нога: дети выгнали жить свою маму в сарай возле дома, там она отморозила ноги. Ее нашли, когда она ползла к остановке за помощью.
Карандаши: у одной женщины был сын с шизофренией, который брал охапку заточенных карандашей и тыкал в нее, когда злился.
Гречка: родители закрывали девочку в комнате без электричества и не выпускали целыми днями. Однажды, когда её выпустили, она набрала с собой сырой гречки, потому что ее забывали покормить.
Йод и волосы: муж постоянно избивал жену, но не пускал ее к врачу, а просто заливал голову йодом, и она всегда ходила с рыжими волосами.
Есть большая разница, где ты подвергаешься домашнему насилию. В цивилизованной стране есть закон, и ты в итоге получишь защиту. У нас, если вы муж и жена, отправляют разбираться самостоятельна. Раз нет закона — значит, работают по понятиям.
Я не представлял масштабы проблемы: ведь если даже кто-то из друзей в такой ситуации, то понимаю, что мне не скажут, и протекать это может незаметно.
ПОКАЗАТЬ ЖИЗНЬ
На войне мне предлагали взять оружие, но я отказался. Журналист не должен носить оружие на войне. Иначе потом к тебе будет очень много вопросов.
Когда представляешь историю героя, как раскадровку, для этого недостаточно приехать, быстро наснимать и уехать. Нужно понимать, чем человек живет, чтобы показывая, рассказать про его жизнь. Задача журналистики – рассказывать о проблемах, побуждая общество к их решению. Разве нет? Ты снимаешь – значит, ты ответственен за то, что ты снимаешь. Ты даешь какие-то обещания.
Зачем фотографировать, если не показывать? Я думаю, что это какая-то дрочка – фотографировать других людей и их проблемы, а потом все это не показывать и не надеяться, что это увидит как можно больше людей. Можно назвать это тщеславием или чем угодно. Но я что-то рассказываю, чтобы это послушали.
Когда нужно снять историю и оставить героя анонимным, я не могу на 100% гарантировать, что, не сопоставив его историю и картинку, никто его не узнает. Если человек приходит в редакцию с историей и не хочет светиться, а хочет, чтобы в его статью об увольнении редактор вставил картинку трудовой книжечки с надписью «уволен» и фотографию со спины, тогда зачем он приходит? Пусть сидит дома. Очень интересные люди – хотят что-то поменять, но только давайте не говорить, кто мы. Я не хочу связываться с такими людьми. Если его жизни ничего не угрожает, то я не сторонник, того, чтобы делать фотографии со спины.
Я думаю, что цифры статистики ничего не значат. Сложно найти объективные показатели, насколько это повлияло на что-то. Даже если материал просмотрело миллион человек, то что они пошли и сделали? Человек — такое существо, которому хочется быть сопричастным к решению каких-то проблем, но ничего не решать. Я, например, никогда не ориентировался в своей работе ни на что белорусское. Есть фотографы, которых я смотрел, но я больше смотрю глобально: что в других странах делают; что делают, где нормальный медиарынок; что делают там, где тратят на производство контента в 10 раз больше денег. Я, скорее, на это буду ровняться. Наш этот подход «хорошо по белорусским меркам» в могилу всех нас загонит когда-нибудь. Надо делать либо хорошо, либо плохо. Да, мы отстаем, поэтому нам надо учиться у тех, кто в авангарде, а не у тех, кто так же отстает.
Чтобы учиться, нужно смотреть мировую фотографию, в том же Нью-Йорк Таймс есть блог про фотографию, который ведут редакторы. Время, когда нужно было делать красивую фотографию, ушло. Сейчас быть фотографом — это междисциплинарная штука, когда ты должен немножко и в кинематографе понимать, и в драматургии, и фотографию снять, и, может быть, что-нибудь нарисовать, составить концепцию. Как ты будешь использовать свои фотографии? С чем ты их соединишь? Все это надо представлять, потому что сейчас фотограф рассказывает историю визуальным языком. Можно равняться на классические правила, как World Press Photo, но это всем поднадоело.
Если смотреть на мою историю с крестами, то она гораздо понятнее, чем история с Майданом. Сейчас много так называемых художественных проектов, которые можно охарактеризовать простым сочетанием «я и мой ох***но богатый внутренний мир». «Я» фотографа проявляется даже в выборе темы. Главное — побольше снимать, посещать мастер-классы и общаться с другими фотографами. После того, как научился ставить выдержку и диафрагму, тяжелее всего встать и пойти что-то сделать. Вечно кажется, что сейчас — не лучший момент. А надо быть готовым к импульсивным решениям и постоянно про это помнить.
Фотографии: Роман Чмель, Александр Васюкович
Организатор встречи (следите за анонсами других мероприятий, они есть!): «Прастора КХ»
Фотоистории А. Васюковича доступны на его сайте.
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.