В Брестской крепости не утихают обновления: то надписи на казарме восстановят своим почерком поверх оригинала, то солдата прикрутят. Зачем туда и зачем вот так — пока разобраться невозможно, наш удел — лишь оценить.
Во-первых, это некрасиво. Во-вторых, это абсурдно. В-третьих, это совершенно ненужно. Я так думаю.
Во-первых, это некрасиво.
Направляющие, на которых закреплена висящая в воздухе скульптура, вызывают массу неоднозначных ассоциаций. За исполнение — двойка.
Во-вторых, это абсурдно.
Боец, бросающийся в штыковую атаку из окна второго этажа, рискует так и не вступить в схватку с врагом. По разным причинам: от вывиха голеностопа до перелома ноги. Не сомневаюсь, что прецеденты в ходе обороны случались, но за идею — все равно двойка.
В-третьих, это совершенно ненужно.
В месте масштабного кровопролития любой разумный человек, еще не лишившийся совершенно чувств, и без подобных визуальных костылей воспримет мрачную эманацию накопившейся боли. Такое не ослабевает с годами, я считаю.
Визуализировать войну подобным образом можно лишь при отсутствии эмпатии и воображения — а таких людей нужно держать подальше от возможности распространять своё унылое, камнеподобное мировосприятие на тех, кто оказался рядом. Мне, например, становится больно уже через полчаса нахождения в крепости, потому что не включиться в эту экосистему тотальной смерти для меня невозможно. Повторяю — тотальной.
Однако многие до сих пор воспринимают прошлое как шведский стол: мы выбираем те кусочки и блюда, которые нам нравятся больше, а те, что не по вкусу — обходим, брезгливо морща нос от неприятного запаха или внешнего вида. При этом полноценная, не отшлифованная идеологией историческая память — это память не только о хорошем, но и о плохом. Ей в равной степени противны как гламуризация, так и дегероизация людей и событий. Такая память автоматически подразумевает осознанную ответственность за комплекс сложных и часто противоречивых феноменов нашей истории.
Поясню.
“При Советах” герои Второй мировой были примерами для подражания и прототипами для барельефов. После распада СССР герои стали жертвами — жертвами тотального отречения от всего, что так или иначе было связано (а точнее, ассоциировалось в голове обывателя) с коммунистической идеологией. Травма, шок… Первая реакция при ожоге — отдернуть руку, и это понятно. В особенности, если отдернуть наконец-то стало можно.
Однако несколько позже и война, и герои опять понадобились — на этот раз для оформления государственности новых, постсоветских субъектов международного права. Не всех, но, тем не менее.
Беларусь — один из таких субъектов. Госзаказ на героизм у нас сформировался намного раньше, чем на высокие технологии. В воспитании гражданина государственная идеология сделала серьезную ставку на патриотическую составляющую. Нет, даже так — военно-патриотическую. Плоскую, выполненную в ярких и контрастных цветах, интерпретацию “подвига народа” на конкретном временном отрезке. При этом, кстати, умышленно исключив всю прочую военную историю Беларуси, зачастую противоречащую “советской” парадигме. Той самой, на которой, как это ни парадоксально, решено было — кстати, вы случайно не помните, кем? — строить собственное счастье и предъявлять себя остальному миру.
(Болезненная фиксация на определенных моментах прошлого как симптом могла бы дать психотерапевту основания для постановки вполне конкретного диагноза беларускому народу и его выдающимся вперед представителям — но это пропустим).
А сейчас максимально честно ответьте для себя на несколько вопросов:
Что для вас убить человека?
А убить врага?
И кто для вас — враг?
А вы для кого?
В общем знаменателе у ответов на все эти вопросы — боль, скорбь, печаль о несовершенстве мира и человека. Когда я пишу это, а вы читаете, на безопасном от нас обоих расстоянии идут войны — большие и малые, локальные и не очень. Я не призываю помнить об этом всегда, ибо ничья психика не выдержит подобной нагрузки. Но вспоминать об этом периодически, думать об этом, пытаться представить себе — хорошая, как мне кажется, профилактика от избыточной героизации самой обычной смерти, которая есть суть любого военного конфликта.
Если, конечно, к смерти применимо такое определение — обычная.
Текст — Сергей Мисиюк
фото из крепости — Ольга Малафеечева
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.